- Здравствуй, Брунгильда.
- Здравствуй, мой маленький гном.
Как там друзья твои, Соня, Ворчун и Док?
Скукою смертной наполнен усталый дом,
Вчера простудился: под батареей взмок.
На днях приезжал Тихоня, мы до зари
Влюблённо молчали, глядя глаза в глаза.
Он очень старался мне ничего сказать…
Он громко умеет это не говорить.
- Здравствуй, Брунгильда.
- Как поживаешь, Простак?
Учишь грамматику? Книги? Коньки? Футбол?
Всё как всегда здесь. И всё, как всегда, не так.
Письма пишу тебе и отправляю в стол.
Помнишь, Чихун обчихал чи-хуа-хуа?
Так хохотался приятель твой, Весельчак…
Знаешь, мой милый, а Сигурд совсем обмяк –
Зовёт Белоснежкой, а в синих глазах туман.
- Здравствуй, Брунгильда.
- Не выправить рог и горб
Даже веригами, – Сигурд так говорит. –
Новая фишка его – мой хрустальный гроб:
Укроется в нём и до петухов грустит.
И покрывается плесенью моя стать.
Верно, вы, семеро, счастья желали мне…
Дом во тени, дом в пыли, дом во мгле, дом в огне,
Дом – не дом: домом ему никогда не стать.
- Здравствуй, Брунгильда.
- Представь, мой любимый гном,
Ресниц твоих острых печально-прощальный взмах
Мне не забыть. Опостылел угрюмый дом,
Устала я быть синицей в чужих руках.
Шьёт облака журавлиный осенний клин –
Держит дорогу в страну наших гор и дол…
Письма пишу твои и отправляю в стол;
Шлёпаю штемпель «Брунгильда – глубокий сплин».
- Здравствуй, Брунгильда.
- Здравствуй, мой маленький гном…
- Здравствуй Брунгильда.
- Как поживаешь, Простак?..
- Здравствуй, Брунгильда.
- А Сигурд совсем обмяк…
- Здравствуй, Брунгильда.
- Дом мой уже не дом…
- Привет, Белоснежка…
Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.
Кругом - освещенные тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу - и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.
Морозные белые пальмы
На стеклах беззвучно цветут.
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.
О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?
И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.
Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла
И слово сильнее всего.
И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвие.
Я сам над собой вырастаю,
Над мертвым встаю бытием,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звезды челом.
И вижу большими глазами
Глазами, быть может, змеи,
Как пению дикому внемлют
Несчастные вещи мои.
И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идет,
И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер дает.
И нет штукатурного неба
И солнца в шестнадцать свечей:
На гладкие черные скалы
Стопы опирает - Орфей.
1921
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
