наконец разбрелись в обезьяничьи сны и гаремы,
вышел резать и бить бледный месяц, венерьи-соплив.
и плывёт мимо горла мой город – усатый вареник,
сорок тысяч кинжалов в начинке-крыжовнике взбив.
и плывут, бредя ржавым железом и коксом кирпичным,
бультерьеровой цепью на лоне продажном гремя,
оливьешный причал, контржульен, койкоместо «столичный»,
разведённый с фонтаном крещатик, пещерный карман…
маргарин тротуаров, где каждый прохожий – сиренев, –
в нём увяз по трахею мой юный блуждающий нерв:
он глядит, как рычит и ломается площадь в гангрене,
когда тычет ей в морду седой мускатель робеспьер…
У человека тело
Одно, как одиночка,
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.
Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки,-
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
