Ну вот, ты уже и сумела
не написать ни слова.
Решительно, даже смело,
вернулась к своим основам –
в уютное уединенье,
сердечную защищённость,
где в бездну летят мгновения,
не создавая общность.
II.
Ну вот, ты уже и сумела
не попросить коснуться
забывшего ласку тела,
хотя… так мечтала прогнуться
в немыслимом танце блаженства,
в осознанном крике боли.
Осталась в неправильно-женской,
необратимой доле.
III.
Ну вот, ты уже и сумела
прожить без меня две ночи,
осознанно и умело
оставив на сердце прочерк.
А мне не хватило силы
перебороть умение.
…С отчаяньем невыносимым
молюсь о твоём возвращении…
Мальчик-еврей принимает из книжек на веру
гостеприимство и русской души широту,
видит березы с осинами, ходит по скверу
и христианства на сердце лелеет мечту,
следуя заданной логике, к буйству и пьянству
твердой рукою себя приучает, и тут —
видит березу с осиной в осеннем убранстве,
делает песню, и русские люди поют.
Что же касается мальчика, он исчезает.
А относительно пения, песня легко
то форму города некоего принимает,
то повисает над городом, как облако.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
