***
Мы этим летом путали друг друга
так бережно, что, дурочку сваляв,
свернула жизнь с троллейбусного круга
и нас вернула на круги своя:
в - стаккато писем, в - мотыльковость мира,
где биты карты, квиты-номера,
где из раскрытой форточки Земфира
поёт: "Пожалуйста, не умирай",
нам предлагая сладких апельсинов.
И мы за ней умрём. Опять умрём.
А я несу тебе из магазина
слова, слежавшиеся в глинный ком.
И надо переждать до мезозоя,
до ломоты в висках, до простоты,
чтоб пережать себя стальной струною,
чтоб железнодорожною водою
сочилась кровь на тёплые бинты.
Чтоб через пару вальсов декаданса
я мог сказать в таком-то октябре:
"Смотри, опять никто не догадался,
а эта песня - снова о тебе".
О, как хороша графоманная
поэзия слов граммофонная:
"Поедем на лодке кататься..."
В пролетке, расшлепывать грязь!
И слушать стихи святотатца,
пугаясь и в мыслях крестясь.
Сам под потолок, недотрога,
он трогает, рифмой звеня,
игрушечным ножиком Бога,
испуганным взглядом меня.
Могучий борец с канарейкой,
приласканный нежной еврейкой,
затравленный Временем-Вием,
катает шары и острит.
Ему только кажется кием
нацеленный на смерть бушприт.
Кораблик из старой газеты
дымит папиросной трубой.
Поедем в "Собаку", поэты,
возьмем бедолагу с собой.
Закутанный в кофточку желтую,
он рябчика тушку тяжелую,
знаток сладковатого мяса,
волочит в трагический рот.
Отрежьте ему ананаса
за то, что он скоро умрет.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
