Вы забыли меня, нежность мысли под пылью
На листке распечатанном быстро и криво
Вы забыли, как взяли на день мои крылья
Но уже столько лет, вы парите как дива
Ни к чему тут слова, первый том моей речи
Догорает в огне, превратившись в дым с пеплом
Уж не хрупкими стали те девичьи плечи
Что любил обнимать, даже если не первым
Не тепла ровный шёлк, но холодности иней
Место тёплых надежд… серебрит под ногами
Всё решив за двоих – став отныне богиней
Вы пытались, да только так много налгали
Как вам нравился свет, отчего же мгновенно
Вы откинули жизнь, став знаменьем во мраке
И кружа всё над домом чужим вдохновенно
Вы ласкали другого мужчину во фраке
А теперь, словно птица, назад, из тумана
Вы влетели в мой дом, где давно стынет ужин
Вы простите меня, затянулась уж рана
Да другая уже… над судьбой моей кружит
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
