Распинаю себя, почернев от глубокой печали,
В створе белых ворот на кровавых отсветах зари.
Без цепей сторожа, почему же вы мне не сказали,
Что команда дана «расстрелять», и уже было «три»?..
Я ни духом, ни сном! Я жила, как могла, как умела,
И бросала песок в ненасытную пасть бытия
Безнадежно, уныло… Команда уже прогремела!
Вороненое слово навылет ожгло. Знать и я –
Беспощадный тиран, я свой самый умелый убийца,
Распадаюсь на пазлы по швам не залеченных ран.
Иссыхаю под страхом былой нелюбви раствориться,
Тяжким камнем вины утяну в полный слез океан…
Боже! Где те хрустальные свежие горные реки?
Где сады для израненной ветрами нежной души,
Где титаны живут, а не жалкие горе-калеки?
Ты хоть чайки пером на бумаге реки напиши…
Вместе с солнцем проснусь прочитать твое вечное слово,
Я омою слезами из сердца проросший росток.
Осторожно к реке подхожу. Ты услышал! И снова
Вижу только ЛЮБОВЬ… этим словом исписан листок…
Осыпаются алые клёны,
полыхают вдали небеса,
солнцем розовым залиты склоны —
это я открываю глаза.
Где и с кем, и когда это было,
только это не я сочинил:
ты меня никогда не любила,
это я тебя очень любил.
Парк осенний стоит одиноко,
и к разлуке и к смерти готов.
Это что-то задолго до Блока,
это мог сочинить Огарёв.
Это в той допотопной манере,
когда люди сгорали дотла.
Что написано, по крайней мере
в первых строчках, припомни без зла.
Не гляди на меня виновато,
я сейчас докурю и усну —
полусгнившую изгородь ада
по-мальчишески перемахну.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
