Уже и не странно: в городе N тринадцатый номер – чётный,
замо`к на подходе девственно пуст – сроду не знал ключа,
и колотый лёд выдают взамен горячим угля`м. Да чёрт с ним…
Пусть шёпотом мне твердит наизусть, раз не дано кричать,
что так не живут, и таких Наташ в цветочных очках учили:
«надежда – смертельный и едкий дым», «зло – ипостась добра».
А я всё не верю: «Ведь ты не сдашь? Уже?... Вот как… Город, ты ли?!»
На сером заборе пишу цветным уверенно: «Сам дурак».
Сначала мать, отец потом
Вернулись в пятьдесят девятый
И заново вселились в дом,
В котором жили мы когда-то.
Все встало на свои места.
Как папиросный дым в трельяже,
Растаяли неправота,
Разлад, и правота, и даже
Такая молодость моя -
Мы будущего вновь не знаем.
Отныне, мертвая семья,
Твой быт и впрямь неприкасаем.
Они совпали наконец
С моею детскою любовью,
Сначала мать, потом отец,
Они подходят к изголовью
Проститься на ночь и спешат
Из детской в смежную, откуда
Шум голосов, застольный чад,
Звон рюмок, и, конечно, Мюда
О чем-то спорит горячо.
И я еще не вышел ростом,
Чтобы под Мюдин гроб плечо
Подставить наспех в девяностом.
Лги, память, безмятежно лги:
Нет очевидцев, я - последний.
Убавь звучание пурги,
Чтоб вольнодумец малолетний
Мог (любознательный юнец!)
С восторгом слышать через стену,
Как хвалит мыслящий отец
Многопартийную систему.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
