Пища млекопитающих. Доска, рецепт, устав,
по которому салат следует готовить в банке из-под тушонки.
Перелистав кулинарно-радиологические книги, сустав
скрипит, рассыпает ингредиенты, отсчитывает интервал
на циферблате, отклонения в случае поломки
духовки, нарушения обмена тепла, как следствие – икот,
наверстать которые проще, если брожение не перейдёт
в хмеление, спящее в колыбели полки.
Приготовление пищи. Каждое составляющее идёт вразброд,
борода плесени щекочет нос. В перерывах торт кажется обманкой,
так же, как упавший на ребрышко бутерброд,
выживший за счёт французки, испанки или другой иностранки, -
такой же серотонин закуски, пищевая эйфория, эйфория тел,
когда руки попадают на два пальца выше, три дюйма ниже –
так переболевший мартом апрель
укладывает в чувственные пассатижи, и
этот Париж всегда с тобой, из тебя же - вырезан или выжжен.
Готовь салат! Фрукты из Самарканда, овощи Херсона, чеснок сердец,
обрезки собственной недоокученной плоти
надокучают так, что оборванное «пиздец»,
перцем катаясь в пропитанной болью глотке,
усугубляет, падая на линолеум, замыкая в розетке, в радио, в остатках герц-
огств квартиры, между которыми жёлтая лодка
застряла – то ли в районе клозета, то ли в
коридоре, где звонок так взмолкнёт, что лампа лопнет,
а её раба разорвут внутренние львы,
завалит во внутренних каменоломнях.
Дом погрузится в мрак, заштриховав бардак, -
следствие нездоровой ломки
хозяина, на кухне которого стынет салат.
К трапезе готовится только зачахший клопик.
Кухня вздыхает. У неё – василиска взгляд,
под тюлем угрюмый ангел-неизвестно-как-попавший-сюда-гопник
ожидает, когда же ты подойдёшь к окну, погладишь герань,
проорёшь, что Бог – вымогатель, мошенник, неудачник-сводник,
что ты на грани,
что у тебя – только кулинарные книги есть да экран,
на котором других целуют слегка в животик…
И тогда ангел открутит газ, и твои слова
затанцуют, как ведьмы, облизанные конфоркой,
- и останется уханье, которое издаёт сова,
одурманенная пустотой между кроватью и книжной полкой,
и лимонные чуланные острова
отзовутся эхом – или его осколком.
Мой Tелемак,
Tроянская война
окончена. Кто победил - не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки...
И все-таки ведущая домой
дорога оказалась слишком длинной,
как будто Посейдон, пока мы там
теряли время, растянул пространство.
Мне неизвестно, где я нахожусь,
что предо мной. Какой-то грязный остров,
кусты, постройки, хрюканье свиней,
заросший сад, какая-то царица,
трава да камни... Милый Телемак,
все острова похожи друг на друга,
когда так долго странствуешь; и мозг
уже сбивается, считая волны,
глаз, засоренный горизонтом, плачет,
и водяное мясо застит слух.
Не помню я, чем кончилась война,
и сколько лет тебе сейчас, не помню.
Расти большой, мой Телемак, расти.
Лишь боги знают, свидимся ли снова.
Ты и сейчас уже не тот младенец,
перед которым я сдержал быков.
Когда б не Паламед, мы жили вместе.
Но может быть и прав он: без меня
ты от страстей Эдиповых избавлен,
и сны твои, мой Телемак, безгрешны.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
