Опять не спишь, ворочаясь в постели.
Работа, дом, семья… а душу словно
Вытягивают в нити-канители
Болезненно и, дергая, неровно.
Ну, что тебе не спится? Жизнь на рельсы
Железные поставлена надежно:
Маршрут расписан, ты уже не Нельсон,
По трапу не взлетаешь – осторожен.
Тогда, в боях, ты глуп был, но отважен,
Свой опыт добывал в кровавых стычках,
В плечах, смеясь, легла косая сажень,
Врагов имел с десяток только личных.
Ах, юный дух смешных противоречий!
И женщин, как врагов, пленял наскоком,
Какие к черту розы, песни, свечи!
Руки касанье – и пронзало током.
Не тот теперь. Познав людскую подлость,
И тупость, и сомнения, и верность,
Имеешь отвоеванную область,
Где правит мудрость. Позабыта дерзость.
Устроен быт, воскресный секс привычно
Не зажигает, нужно что-то крепче.
И женщина любимая обычно
Присутствует… и надоели свечи…
Все надоело! В чем же смысл жизни?
Бродяжий дух взвился со дна болота,
Погнал во тьму. Сильней за руль держись ты,
Изматывай усталостью заботу…
Бродягой был, бродягой и остался –
Не тощая безвольная левретка.
От подвигов, увы, не отказался.
А милая скучает – видит редко…
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
