в нижнюю часть восьмёрки из верхней
сыплется оксид кремния.
радиоэфир передаёт помехи -
это дыхание времени.
слушать треск, впитывать на подкорку,
заполняя кластер за кластером.
мальчик готовит ужин, включает комфорку,
три яйца разбивает в чугунную сковородку,
очередной ожог залепливает лейкопластырем.
он больше не хочет тратиться на бинты -
на эти белые ленты мумий.
он сжигает яичницу у плиты,
стоя памятником раздумий
обо всём и в общем-то ниочём -
о прошедшем дне, о минувшем годе.
яичница брызжется горячо,
оставляя оспинки на лице
и смерть конечно же не в яйце,
но что-то вроде.
а он всё думает как же так
а в ответ ему лишь - "тик-так, тик-так"
не ментоловый, нет - не ментоловый.
а когда вокруг - всё не то, не так
и белеют пальцы, стремясь в кулак,
а кулак устремляется в голову.
злость сжигает мальчика изнутри,
он сменил десяток съёмных квартир,
и десяток работ, и десяток баб,
и работа дурная, и баба глупа,
и много подобных-подобных-подобных десяток.
и ему осталось - "ляг и умри",
и ему достался беззвучный крик.
ему слово забитое в горло - кляп,
слепок с бога - дефектный его эстамп,
не осталось только чего-то, что было бы свято.
так сгорает яичница - вонь и гарь,
так сгорает душа и рождается тварь.
не услышан сигнал - "наши спасите души".
и проходит январь, и пройдёт февраль,
и сжимается туже и туже спираль,
и когда-нибудь выстрелит.. ну а пока
мальчик
готовит
ужин
Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мёрзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их лужёных глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах –
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
Вся душа у них перегорела
Вдалеке от близких и родных,
И усталость, сгорбившая тело,
В эту ночь снедала души их,
Жизнь над ними в образах природы
Чередою двигалась своей.
Только звёзды, символы свободы,
Не смотрели больше на людей.
Дивная мистерия вселенной
Шла в театре северных светил,
Но огонь её проникновенный
До людей уже не доходил.
Вкруг людей посвистывала вьюга,
Заметая мёрзлые пеньки.
И на них, не глядя друг на друга,
Замерзая, сели старики.
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела...
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
1956
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
