Кошка моет лицо в молитве своей у распятия.
Песнопением купол в пришедших вошедших из дня
пресловутого города. Со Словом из беганья взятое
как бы спорит.Заклепками брызжет броня
душ-подлодок – помятых, побитых – из плаванья
вкруг насущностей. Так опиум ладана туг
и надежен, ключом для болтов мироздания.
Хлеб насущен, пост строг, временем долгорук.
Продолжением просьб, свечи тянутся. Их задувают
равнодушные бабушки. «Хощу – не хощу, но спаси!»
Емкость аккумуляторов битых тел милостыней измеряют,
но протянутость рук – на уход, а пока успокоим весы.
Богу богово, а каждому бы – по безверью.
Сами били яичко, а теперь ропщем вяло на кнут.
Поделом по делам, а раскаянье хлопает дверью.
Дознаватель священник – и подавленный зуд
оболгать пред Всевышним халатность талого климата,
в третьем доме луну и, толкнувшую хвостиком, мышь.
Мальчик-еврей принимает из книжек на веру
гостеприимство и русской души широту,
видит березы с осинами, ходит по скверу
и христианства на сердце лелеет мечту,
следуя заданной логике, к буйству и пьянству
твердой рукою себя приучает, и тут —
видит березу с осиной в осеннем убранстве,
делает песню, и русские люди поют.
Что же касается мальчика, он исчезает.
А относительно пения, песня легко
то форму города некоего принимает,
то повисает над городом, как облако.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
