Сколько зависти на свете, горя горького.
Люди злые, и чужой не рады радости.
Норовят подсунуть пакость ближнему
И обрезать крылья, оборвать полёт,
Чтобы люди жили все бескрылые…
Только я не дамся в руки тем завистникам,
Не позволю им изладить дело подлое.
…Если только не сожгут моё гнездовье,
Не порушат то, что нам дала любовь,
Что всего дороже мне свете…
Вот тогда сложу я крылья обгорелые,
Птицей белой упаду на землю чёрную,
Буду долго всем ханжам глаза мозолить,
И останусь несмываемым пятном
На лице Планеты равнодушной…
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
