трещины, ржавые руки, в суставах вода,
мы не умрём от любви никогда, никогда,
что б ни случилось, мы вместе, мы слышим шаги,
червы и трефы в колоде до самых могил,
червы - сердечки и розы, рассветы и май,
трефы - в осеннюю слякоть оделись дома,
да, ещё бубны - стальных алебард острия,
...вечер приполз под окно, как больная змея,
вечер увидел, что ты разбросала следы
по облакам...
по обрывам...
под вечные льды...
лишь одного не заметил - как ты растеклась,
сердце своё наколов на пиковую масть,
по облепиховым склонам. вот так бы всегда
знать, что слова - только лишь продолжения рта,
что телефон - это только лишь мёртвый металл,
просто привиделось, просто немного устал,
что в рукаве обитает довольный король
и иногда ошибаются даже таро.
Мы целовались тут пять лет назад,
и пялился какой-то азиат
на нас с тобой — целующихся — тупо
и похотливо, что поделать — хам!
Прожекторы ночного дискоклуба
гуляли по зеленым облакам.
Тогда мне было восемнадцать лет,
я пьяный был, я нес изящный бред,
на фоне безупречного заката
шатался — полыхали облака —
и материл придурка азиата,
сжав кулаки в карманах пиджака.
Где ты, где азиат, где тот пиджак?
Но верю, на горе засвищет рак,
и заново былое повторится.
Я, детка, обниму тебя, и вот,
прожекторы осветят наши лица.
И снова: что ты смотришь, идиот?
А ты опять же преградишь мне путь,
ты закричишь, ты кинешься на грудь,
ты привезешь меня в свою общагу.
Смахнешь рукою крошки со стола.
Я выпью и на пять минут прилягу,
потом проснусь: ан жизнь моя прошла.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
