Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином
Отзовите псов, за истошным лаем
Не слышу голоса сердца.
Откройте замок, сквозь замочную скважину
Не вижу роста травы.
Разбейте стекло, сквозь прозрачный песок
Я не чувствую запаха ветра.
Снимите барьер, он слишком высок,
Мешает мне прыгать свободно.
Лошадь прыгает лишь потому,
Что кто-то учил её боли.
Такая большая, прекрасная лошадь
Покорно просит кормёжки.
Я не хочу быть выше всех,
Я прыгну выше себя!
В прыжке всегда есть высший пик,
За ним – лишь падение вниз.
Но если сразу же выпрыгнуть вверх
И – снова, едва приземлившись,
То скоро в полёте нагло зависнешь
Над ошалевшей Землёю.
И будешь пружинно касаться её
Пуантами отросших ногтей.
Со стороны ты будешь казаться
Ангелом, привязанным к Земле.
И только ты будешь знать, как даётся
Выпрыг из зоны комфорта.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
