Когда мою кожу свернули в рулоны,
я вдруг оказался везде и всегда,
собой, своей кровью цистерны наполнил,
как нефтью, и стал ей снабжать города.
Машине на ужин, сантехнику завтрак,
обед проститутке, к молебну попу,
по трубам-веревкам, по венам на санках,
по руслу реки. Сам в себе на плоту
рулил и не помнил рубиновых радуг,
резиновых лодок в масштабах аорт.
Руби капилляры! За ними придаток
ненужный, как тот, что так красит забор.
И вещий, и сущий, и трижды заклятый,
и проклятый трижды, наполнен собой,
весь мир, универсум, и даром за плату
его отдаю. Сам себя на убой.
Коричневой тучей, пролился... Прольется...
Роюсь, пробиваюсь, да в красный поток.
Железистым ветром кричу, но до солнца,
остался один небольшой потолок.
Осталась стена... И плиточный кафель...
И мерное "кап" из-под крана в ушах....
Я закрыл Илиаду и сел у окна,
На губах трепетало последнее слово,
Что-то ярко светило — фонарь иль луна,
И медлительно двигалась тень часового.
Я так часто бросал испытующий взор
И так много встречал отвечающих взоров,
Одиссеев во мгле пароходных контор,
Агамемнонов между трактирных маркеров.
Так, в далекой Сибири, где плачет пурга,
Застывают в серебряных льдах мастодонты,
Их глухая тоска там колышет снега,
Красной кровью — ведь их — зажжены горизонты.
Я печален от книги, томлюсь от луны,
Может быть, мне совсем и не надо героя,
Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
