Зеркало-сердце, осколки-иголки,
Отражение бьется, закутано в шелке.
В скважину смотришь - крылья на полке
Черные, белые....Их шорохи смолкли.
Не подглядывай, детка, шкаф на замочке.
Ключик на шее висит на цепочке.
Я улыбаюсь. Прыгают точки.
Пиксели неба...красивые строчки...
В звоне сережек - ветра мелодия,
В треске застежек плача пародия.
Ты ненавистью мою душу наполни,
А я застегну ее тысячью молний...
Черные слезы стекло отражает,
Шрамы на сердце шелками скрывает.
Люблю...это слово не помню теперь.
Поверь, для тебя я - закрытая дверь.
У всего есть предел: в том числе у печали.
Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
