о том не говорят
слышащим больно у тех кто хоть что-либо помнит
слезятся веки
(с) nikitaeva
*
и веки слезятся и в горле ком и видимо что-то с кармой
наследному принцу не надо знать ни граней любви ни меры
сейчас он любуется как легко танцует слепая КАрмен
потом он лишает девицу сна улыбки и глупой веры
защитное поле сошло на нет и с громким победным кличем
в мой сон пробирались его войска так слаженно и знакомо
вертели глазами тушили свет шептались на майя-киче
потом на всю громкость включали ска и сон превращался в кому
наследному принцу не надо ждать подачек от короля
он этим же утром в волшебный лес отправится пострелять
*
во время охоты главное замолчать
до первого крика случайно подбитой феи
потом отдышаться спрятать трофей в портфель и
пять лет проносить мертвую на плечах
когда ее крылья станут трещать по швам –
это и есть умирание волшебства
*
я твой герой мне всю вечность отстукивать ритм
сломанным пальцем коротенькой левой ноги
я твой герой бери
я твой герой беги
губы мои изогнулись и стали тонки
личность прикрыла черная полоса
хрупкие позвонки
гулкие голоса
*
в этом лесу от деревьев с кривыми ветками
нас отличает разве что четкое знание
того что от сна до полного умирания
остается…
дыхание ветра
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
