помещу вместе с обороткой Василия Тюренкова, коотрая мне безумно нра - попал он в тему
Ипполит Похлебкин
ты знаешь, я здесь...
и сверх всякой меры
насытился жизнью на новом месте...
сижу вышиваю бадьяном белым
по серой рубахе
печали крестик
работаю медленно, тихой сапой,
стежок за стежком из своей любви,
но
мешают насмешки того сатрапа,
что мне по-дешевке торгует вина
под домом,
в подвале...
он вертит краны,
хохочет,
разит перегаром готтским...
там капли-рубины читают грани
стаканов,
а после летят на доски...
здесь море сокровищ, богатств несметно
туманом висит аромат аниса...
от скуки высокая очень смертность -
здесь даже в домах
передохли крысы
октябрь
простирает свои объятья
здесь тысячи лет в разнотравье пёстром...
но только дубы мне уже - не братья,
и даже березы теперь - не сёстры
не сыщешь у женщин ключиц излуки
такой, чтоб молитвенный глас -
святая! -
заплакал навзрыд...
да и мрут со скуки
поскольку другого никто не знает
не видел...
Ты знаешь
здесь очень сыро...
замучала слякоть, из окон дует...
но каждую ночь по кусочку сыра
на маленькой кухне
на пол
кладу я
Василий Тюренков
Ты знаешь, а здесь океан так солон,
И даже колюч, и немного горек,
Ночами ревёт, как Шаляпин соло,
Скрипит, как пружины солдатских коек,
А я выхожу поскулить с ним вместе,
И, глядя на блики огней Эмпайра,
Кляну этих рыжих шуршащих бестий,
И с ними шуршу -- полудохлый стайер,
Слезливый мерзляк, ветеран-грэйхаунд,
Дурной чемпион инвалидных гонок...
А знаешь... так скучен зимой Мидтаун,
И слой облаков по-французски тонок.
Здесь водка пуста, а вино – сонливо,
И в бэйсменте бойлер всегда исправен,
А чайки, кружась над Гудзон-заливом,
Орут, точно их ущемляют в праве...
Каком? -- да клевать пирожки с помойки,
Толстеть и вальяжно ходить по пляжу,
И Чижик, пьянчуга с Фонтанки-Мойки,
За все их свободы «Смирнова» вмажет...
Ты знаешь, а ночи густы, как дёготь,
И путь над водой недоступно-млечен,
Но слышно, что кто-то, беззвучно-лёгок,
По угольным волнам идёт навстречу.
В короткую ночь перелетной порой
Я имя твое повторял, как пароль.
Под окнами липа шумела,
И месяц вонзался в нее топором,
Щербатым, как профиль Шопена.
Нам липа шептала, что ночь коротка –
Последняя спичка на дне коробка.
Я имя твое наготове берег,
Как гром тишина грозовая,
Летя по Каретной в табачный ларек,
Авансом такси вызывая.
Пустые звонки вырывались из рук,
Над почтой минуты мигали.
На город снижался невидимый звук,
Мазурку сшивая кругами.
Не я тебе липу сажал под окном,
Дорогу свою не стелил полотном.
Слеза моя, кровь и ключица.
Нам без толку выпало вместе в одном
Раздвоенном мире случиться.
Останется воздух, а дерево – прах.
Пространство спешит на свободу.
Нам выпало жить в сопряженных мирах,
Без разницы звезд над собою.
Я черный Манхэттен измерю пешком,
Где месяц висит над бетонным мешком,
Сигнальная капля живая,
Минуту с минутой, стежок за стежком
Мазурку из мрака сшивая.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
