Ночь рождает в муках Свою Луну,
Лес стелется под ноги ей черным мхом,
Ветра умирают тихо по одному,
Ветра не приносят эхо в Счастливый Дом.
По звездам, гвоздями вбитыми в черноту
Я Знаки читаю пальцами, шрифт Брайля.
Луна поднимает веки, луна на своем посту,
А звезды, одна за одной, слепыми стали.
И звезды осыпались пылью, сошли на нет,
Укрыли собой остывающие ветра.
Полной грудью вдыхаю этот мутный свет,
Еще минуту я буду помнить свое вчера.
Минута бывает длинной, как сто веков
И, где-то, уходит под воду последний мост,
Луна одевает мантию облаков.
И я рассыпаюсь пыльцою умЕрших звезд.
загадочно присутствие разъединственной женской рифмы на фоне остальных мужских. "Луна поднимает века" века или веки всё-таки поднимает? по смыслу - попытка символизма не удалась, наличие прописных букв хорошо звучит там где они обусловлены контекстом, как то "прожитых под светом звезды по имени - Солнце", здесь же что за "Счастливый Дом" или "Своя Луна" и откуда они - я не вижу. набор эпитетов достаточно банален, ярких метафор (не относить же к таковым "Минута бывает длинной, как сто веков") тоже не заметил.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.