…а города не было город тонул под небом
журавль заблудившийся тучи месил как грязь
троллейбус тянулся рогами и рвались стебли
точней провода и патрульные рвали пасть
под ручку бродили блатные по-паре твари
жевали резину царапали языки
и бог озирая владенья летел на шаре
воздушном и были глаза как вода строги
и город молчал
заливало потоком глотки
зонты наползали на сзади идущих но
всё было неважно
хотелось огня и водки
и чтоб не скулил так промокший насквозь щенок
в кофейнях варили глинтвейн
аспирин аптечный
и тот пропитался водой и вином а я
чего-то ждала на конечной всех-всех конечных
на стартовой самого серого октября
я грела мороженым руки и лужей – стопы
наверно впервые не поза была не роль
а мимо меня проплывал двадцать первый сотый
и где-то боролся с крушением сто второй
но бог распылителем смазывал цифры стены
щенок тень его лизал продолжал скулить
осенней эпохе – всего лишь собачий тенор
собачьему горлу – божественный айболит
стоп-кадр затянулся
труб флейты* облапил ветер
целованный богом циклон попросил еды
архангел протягивал улицы метр за метром
но только людей забывал перед тем удить
зависнув в пространстве
с оторванным корнем стебель
за миллисекунду до станции нулевой
я знаю:
заела пластинка
кончает небо
кончается небо дырою над головой
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
