Глупая красота — не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее превратится мало-помалу в поразительное безобразие
Тает маревом плавленый мир,
растворяясь окрошкой во мне,
я стекаю, как падший кефир,
по огромной горячей стене.
Иероглифом тянется след
средь таких же узорных плевков.
Расстояний и времени нет.
Только бледные сполохи снов
все метутся себя различить.
Столько слов. Сколько брошенных слов
не связалось в события нить.
И предвечна лишь эта стена
между тем, что в словах и что без.
И короткая наша война
за кивок всемолчащих небес..
Но ведь говорят о "падшем ангеле"? Я с ангелами не знаком, а кефир знаю достаточно близко. И когда он падает, мало не кажется :))
окрошка на кефире - это хорошо, особенно в жару! Поддерживаю ваши кулинарные пристрастия.
но для лучшей поддержки, расшифруйте пожалуйста человеческими словами, что такое "Тает маревом плавленый мир". "Мир" из второго агрегатного состояния переходит во второе же, при помощи третьего? Не изукрашенное ли это красивостями словоблудие?
Следуя законам физики, наверное было бы правильнее "тает в марево плавленый мир", хотя и этот вариант меня устраивает, т.е. вначале мир плавится, переходит в аморфное состояние, затем начинает таять (жидкое) параллельно испаряясь в марево ( газ, ионная плазма). К сожалению мои скупые изобразительные средства не позволили достоверно отобразить все тонкости столь сложного процесса. Но я не сдаюсь. :)
Да уж. не дай бог к КИНОКЕФАЛЮ на зубок.
Получишь плавленый урок.
На то и Kinokefal, чтобы SemPer не дремал :)
Молчу, молчу.
Зачем молчу? Почему молчу? Что Вы хотели этим промолчать? А надо было врезать острым скальпелем критики по изъянам и язвам сего недостойного опуса, дабы в дальнейшем, не побоюсь этого слова, автор, мог избегать трещин и провалов, сотворенных им ранее. Вот поучитесь у, не побоюсь этого слова, Кинокефаля. Не щадя живота своего и головы, пусть даже собачьей, аки лев рыкающий, паче Матросова на амбразуре, кидается он исправлять и наставлять нас неразумных, с бесконечной любовью и лютой нежностью, выжигая раскаленным елеем лингвистическую проказу. :)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
любовницу – из чистой показухи.
Он произнес: «Теперь она в Раю».
Тогда о нем курсировали слухи,
что сам он находился на краю
безумия. Вранье! Я восстаю.
Он был позер и даже для старухи -
мамаши – я был вхож в его семью -
не делал исключения.
Она
скитается теперь по адвокатам,
в худом пальто, в платке из полотна.
А те за дверью проклинают матом
ее акцент и что она бедна.
Несчастная, она его одна
на свете не считает виноватым.
Она бредет к троллейбусу. Со дна
сознания всплывает мальчик, ласки
стыдившийся, любивший молоко,
болевший, перечитывавший сказки...
И все, помимо этого, мелко!
Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
Грузин кричит над ухом «Сулико».
И только смерть одна ее спасет
от горя, нищеты и остального.
Настанет май, май тыща девятьсот
сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
Фигура в белом «рак» произнесет.
Она ее за ангела, с высот
сошедшего, сочтет или земного.
И отлетит от пересохших сот
пчела, ее столь жалившая.
Дни
пойдут, как бы не ведая о раке.
Взирая на больничные огни,
мы как-то и не думаем о мраке.
Естественная смерть ее сродни
окажется насильственной: они -
дни – движутся. И сын ее в бараке
считает их, Господь его храни.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.