"Развалившись по книгам, апрель
Нацепил васильков аксельбанты."
Н. Заболоцкий «Поэма весны»
Куковала кукушка, не слушала я – до скольких.
И, оставив в тылу отчуждённые холодом вёрсты,
Неприцельной картечью апрель выпускал васильки:
Синевой по глазам и по сердцу - свинцовые звёзды...
Осторожно ступая в густой васильковый туман,
Маскирующий чёрные дыры под кроличьи норы,
Я пыталась собрать синий бриз, словно хлеб, в закрома...
Не успела, и полночь подкралась под маскою Zorro.
Даже пчёлы какие-то снулые этой весной:
Не спешат покидать опостылевший зА зиму улей...
- Можно так, чтобы верить без всякого «если» и «но»?
- Можно всё. Но сперва «утром деньги, а вечером – стулья»!
Куковала кукушка, не слушала я – до скольких.
А в небесной печи надо мной тлели мелкие угли.
Не пытайся понять опоздавший на месяцы стих.
Потому, что нельзя чью-то душу, как слово, проgooglить...
Из пасти льва
струя не журчит и не слышно рыка.
Гиацинты цветут. Ни свистка, ни крика,
никаких голосов. Неподвижна листва.
И чужда обстановка сия для столь грозного лика,
и нова.
Пересохли уста,
и гортань проржавела: металл не вечен.
Просто кем-нибудь наглухо кран заверчен,
хоронящийся в кущах, в конце хвоста,
и крапива опутала вентиль. Спускается вечер;
из куста
сонм теней
выбегает к фонтану, как львы из чащи.
Окружают сородича, спящего в центре чаши,
перепрыгнув барьер, начинают носиться в ней,
лижут морду и лапы вождя своего. И, чем чаще,
тем темней
грозный облик. И вот
наконец он сливается с ними и резко
оживает и прыгает вниз. И все общество резво
убегает во тьму. Небосвод
прячет звезды за тучу, и мыслящий трезво
назовет
похищенье вождя -
так как первые капли блестят на скамейке -
назовет похищенье вождя приближеньем дождя.
Дождь спускает на землю косые линейки,
строя в воздухе сеть или клетку для львиной семейки
без узла и гвоздя.
Теплый
дождь
моросит.
Как и льву, им гортань
не остудишь.
Ты не будешь любим и забыт не будешь.
И тебя в поздний час из земли воскресит,
если чудищем был ты, компания чудищ.
Разгласит
твой побег
дождь и снег.
И, не склонный к простуде,
все равно ты вернешься в сей мир на ночлег.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Так в тюрьму возвращаются в ней побывавшие люди
и голубки - в ковчег.
1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
