П/ишу тебе в осень... Порхаю голубкой.
Р/азлука по-прежнему сводит с ума.
И/ ниточкой слов, еле видимой, хрупкой
к/асаюсь запястья на листьях письма.
О/тточенным перышком из многоточий
с/лагаю симфонию призрачных грез.
Н/аверное, сны слишком явственны ночью.
О/т выдоха к вдоху - три капельки слез.
В/оркую... Рассыпались зернышки-слоги,
е/два дуновеньем коснулась ресниц.
Н/е ведаешь... Письма придумали Боги.
И/ллюзия встречи..! Из тысячи лиц
е/динственный образ рисую касаньем!
Д/арую души белокрылие... И...
у/крадкой целую тебя... на прощанье.
Ш/аг в небо - летаю! Post skriptum: «венчанье...»
И/ к Богу взываю: «Спаси, сохрани»!
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
