Пусто и холодно, мерзко, осколком на дне нерастаявший лёд
С привкусом горечи терпкой залпом испитого крепкого «после».
Запах аниса, оскомина, время придирчиво всё изотрёт,
Всё отболит, отживёт, неоправданно сроки закончатся возле,
Самого края, на рёбрышке, на острие, просочились, скользят
Блики и пятна, отсветы, тусклые тени настольной лампы.
Газ в зажигалке иссяк, сигарета потухла, в который подряд
Ты обознался, рискнув, подбирая шаблоны, макеты, штампы.
Всё своё имя и место имеет - ячейку надёжно закрыть,
Снова никем не заполнить пространство свободных по сути линий,
След благородных мазков, совмещённых оттенков, взболтать – налить,
Цедишь вторую помельче, итоги не стоили тех усилий,
Даром затраченных нервов, распахнутых глаз. В зеркалах рассвет
Вновь отражает похмелье, в стакане воды, аспирин, простуда,
Лифт или лестница, мечешься, стрелки в обратную, выхода нет,
То, что сюда привело, не спасёт, не поможет убраться отсюда.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
