Когда ветер пройдет, летчик встретит петлю
Запутанный
в сетчатых
стропах -
Ты оставишь кому-то "прощай" и "люблю"
Курсивом,
куреньем
и кровью,
Когда стихнет костер, когда копоть и гарь
Лягут
на строки
индиго -
Ты будешь шальна, как последняя тварь,
Занесенная
в красную
книгу,
И певче сойдутся в шипящей хуле
Губы
пернатых
прохожих
Когда весть, что я мертв пробежит по земле,
Пробежит,
как гусиная
кожа
Шиза и тревога, весна и восторг
Наполнят
от края
до края
Сухие глаза... Если ветер - есть Бог,
То рай -
это там,
где нет рая
* * *
Ты - это запах сильнее денег.
У каждого цвета есть свой оттенок.
У каждого храма есть свой изгой.
Калека не скажет "туда ни ногой".
Ты - это песня бекаров и пауз,
То, чего нет, и чего не осталось
Даже в уме. Если хочешь по сути -
Мертвых не лечат, а голых не судят
Из за эффекта от "до и после",
Как две руки, как два глаза возле.
Бой не марает солдатский мундир,
После войны строят церковь и тир.
Ты - это капля на дне океана,
Капля наркотика для наркомана.
Я, как убийца вписавший в графу
Вредных привычек - скелета в шкафу,
Каждому фото свои негативы,
Если хватаешь, то значит хватило
Вечного, где поутру подымала
Белые руки к медведице малой
Ты - это звание. Знание дела,
Повод для мысли, для взгляда и тела
Существовать среди сотен и тысяч -
Искрами, что ты пытаешься высечь
* * *
Все что прошло - минута да и только,
Разрезанная словно для гостей
На шестдесят долей, родная Ольга,
Из старых кинескопов - нет вестей
По прежнему. Плоды воображенья
Не выжаты консерватизмом слов.
Цвета непойманны в объятья отраженья,
И новый день уже за нас готов,
Пока зовет отравленная заводь
Из близких сел, из эфимерных аризон,
Нарушить сон, как обещанье, память -
Расстегнутый по пояс горизонт
* * *
Ты теперь наконец-то само благоразумие,
Осталось прочитать Серебряный Век и сходить в театр,
Вспомни, детьми еще вчера были бездумными –
Посылали обычно к своей же матери.
А теперь, кроме того, что президенты меняются,
Все осталось как раньше, только сахар и шлюхи дороже,
И когда есть с кем пить, то чаще один напиваешься.
Когда не с кем – то еще больше.
Прощальные цветы, как и могильные – надламывают,
Чтобы за кем-то умереть приходится кем-то дорожить,
Но пока в расстояние между двумя соседними ранами
Помещается твой поцелуй – я жив
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
