...Чтобы увидеть Питер, мне не нужно покупать билет на поезд. Закрываю глаза, и Страна ветров и печали в оградной паутине благодарно возникает передо мной. Город, в котором была улица, на улице дом в двух шагах от Сампсониевского моста, где меня однажды тихо окликнуло счастье. О таком я даже никогда не читала, да и как это могло быть, ведь это было моё счастье. Мне казалось, что и сам Город той осенью был немного другим и часто думал обо мне…То листья избранно бросал в окно, то дождиком ласково тёрся о зонтик. Скорее всего, Город любил тебя, мой дорогой, но видя наши сплетённые на прогулке руки, учился хорошо относиться и ко мне - золотил цветы в моих руках, зажигал пуговки на плаще лучами уставшего солнца…
... Мой милый, нам было с тобой радостно помнить в Москве, что мы всегда-всегда, в любой момент, можем приехать в наш Город, пройтись от вокзала до липовой улицы, подняться на третий этаж дома в двух шагах от Сампсониевского моста и ощутить, как мы по-прежнему счастливы.
... А потом пришла беда. Как и счастье, она иногда тоже бывает реальной…И я уехала в заморскую страну, где жили настоящие Айболиты, делающие дорогостоящие операции. Время и болезнь диктовали свои законы, и однажды ты склонился надо мной и сказал:
- Я продам квартиру в Питере. И всё будет хорошо.
Я противилась и день и два, и много дней потом. И тогда ты сказал мне три слова... всего три слова, но я кивнула, закусив губу.
... Мы прожили с тобой целую жизнь после моего возращения.
... А потом я прожила и вторую жизнь, но уже без тебя, мой дорогой. Часто ездила в Город, который любил тебя и научился хорошо относиться ко мне. Шагая по липовой улице до дома (пусть давно чужого дома) в двух шагах от Сампсониевского моста, мне всегда было о чём вспомнить и о чём помолчать с тобой, мой милый, ушедший в Невозвратимость.
…Чтобы увидеть Город, наш с тобой Город, мне достаточно просто закрыть глаза. Уходят посторонние мысли, тают лишние звуки… Память пощадила многое и ещё один день из нашей жизни - я вижу отчётливо, как ты наклоняешься ко мне и произносишь три слова:
- Ты мой Питер…
Аля, я коренной москвич, хотя сейчас живу в Израйле. Обещаю в ближайшее время напишу о Москве. Я её очень люблю.
Буду ждать...
Спасибо за отклик!
... вот за что я люблю тебя, Птица, что в твоих стихах о прошедшем нет обиды, одна только благодарность жизни, не смотря на её некоторую суровость к тебе. Солнце ты моё, скажи, будешь ещё до пятницы выставлять стихи здесь?
и не только в стихах))) прости. Ты для меня всегда Поэт.
перейди на Мой Мир, Ксю!
Спасибо за шикарный отзыв.
нравится)
Спасибо Вам большое-пребольшое!
!!!!!!!!!!!!! а дальше и не знаю, что сказать...
Такая поддержка от Вас! Спасибо.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут —
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак — старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.