Я прожигал отпускные дни дома и делал ремонт в комнате, которую у нас было принято называть маленькой. Она и правда маленькая. Места хватает только для компа, кресла, маленького телевизора и дивана. Сегодня по плану была генеральная чистка и покраска окна.
-Купи в магазине салфетки Defender и ими протрешь стекла. Чтобы они были такими же прозрачными как у наших соседей Кустовых – наказала мне утром жена, перед тем как отправится на работу.
Проклятый ремонт. Все провоняло химией и красками. Даже мой кот, перестал пить валерьянку и кажется перешел на растворитель. После 9 00 я позвонил своему приятелю - Геннадию. Пятый день его отпуска мы снова ознаменовали двухлитровым пивом. Работа спорилась, пиво не убывало, а после обеда даже добавилось.
Надо мыть и красить окно. Мы сделали по паре надежных глотков и, наконец, взялись за тяжеленную двухстекольную раму. Напряглись, вытащили ее из гнезда. Рама угрожающе повисла над полом, но поставить ее мешала брошенная швабра. Первым уронил ее я. Когда она падала, Геннадий понял, что геройство в одиночку нынче не модно, выпустил второй конец. Она ударилась о пол вертикально и поначалу выдержала испытание.. Секунду задумчиво постояла и стала медленно заваливаться на компьютерный стол. Ее еще можно было успеть подхватить. Но Геннадий полагал, что ее схвачу я, а я думал, что Геннадий. Треск и звон обваливающегося стекла напомнил нам о бренности и хрупкости мира в котором живем.
- Черт возьми, - воскликнул Геннадий, - разбилось!?
- Ты это тонко заметил, спец хренов - медленно произнес я, ломая голову, что же теперь делать?! Ндя-я-я Ладно. Надо убирать все к едреней фене, пока жена не пришла!
Минут сорок мы ликвидировали следы окнокрушения. Осколки стекол в семь заходов нашли приют в мусорном баке. Пылесос работал на пороге пылесосьих сил.
Позвонила жена, напомнила про салфетки Defender и сообщила, что вернется чуть позже т.к. заедет к портнихе.
Мы сняли размеры окна и полетели к стекольщикам. Стекольщики сказали, что смогут вырезать стекла лишь завтра, зато, сами же привезут и вставят.
Вернувшись домой, мы с Геннадием молча выкрасили раму, легко вставили ее на место, допили пиво, и приятель ушел домой.
Был теплый летний вечер. Жена вернулась уже затемно.
-Опять пиво с Генкой пили? - ворчливо спросила она, войдя в квартиру.
-Самую малость.
-Окно покрасил? Помыл?
-Э-э-э-, сделал и, э-э-э, покрасил.
-Стекла протер? Салфетками?
-Да, - наконец стал я справляться с собой. – То есть, нет! Не успел за этими салфетками съездить. Но, очень хорошо протер тряпочкой.
-Чем мыл?
-Обычным Акнолем. Знаешь, прекрасное средство.
Жена открыла дверь в маленькую комнату.
-Э-э-э. Не включай свет! – закричал я, преграждая ей путь. Мы включатель разобрали, чтобы поменять.
За окном стояла знойная тишина ушедшего дня. На фоне чуть мерцающего неба четко вырисовывались контуры лип, остроконечных елок и выступающие части крыш. Лунный свет заполонял все заоконное пространство.
-Ну что же? Лучше, лучше... – удовлетворенно сказала жена. Все-таки, иногда ты умеешь работать. Молодец.
Затем, она закрыла в комнату дверь и пошла готовить чай. У меня с души упал камень.
Я уже был в постели, а жена приоткрыв дверь в маленькую комнату еще долго разглядывала ночной пейзаж за окном.
-Знаешь – сказала она, укладываясь рядом. –Ты завтра все же протри еще раз стекла салфетки Defender.
-Зачем? - удивился я сквозь наступающую дремоту.
-Ну, твой «Акноль» хорош, но он вчерашний день. Вон Кустовы использовали салфетки и стекла у них, все-таки, прозрачнее.
"На небо Орион влезает боком,
Закидывает ногу за ограду
Из гор и, подтянувшись на руках,
Глазеет, как я мучусь подле фермы,
Как бьюсь над тем, что сделать было б надо
При свете дня, что надо бы закончить
До заморозков. А холодный ветер
Швыряет волглую пригоршню листьев
На мой курящийся фонарь, смеясь
Над тем, как я веду свое хозяйство,
Над тем, что Орион меня настиг.
Скажите, разве человек не стоит
Того, чтобы природа с ним считалась?"
Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путал
Побасенки о звездах и хозяйство.
И вот он, разорившись до конца,
Спалил свой дом и, получив страховку,
Всю сумму заплатил за телескоп:
Он с самых детских лет мечтал побольше
Узнать о нашем месте во Вселенной.
"К чему тебе зловредная труба?" -
Я спрашивал задолго до покупки.
"Не говори так. Разве есть на свете
Хоть что-нибудь безвредней телескопа
В том смысле, что уж он-то быть не может
Орудием убийства? - отвечал он. -
Я ферму сбуду и куплю его".
А ферма-то была клочок земли,
Заваленный камнями. В том краю
Хозяева на фермах не менялись.
И дабы попусту не тратить годы
На то, чтоб покупателя найти,
Он сжег свой дом и, получив страховку,
Всю сумму выложил за телескоп.
Я слышал, он все время рассуждал:
"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,
И телескоп придуман для того,
Чтоб видеть далеко. В любой дыре
Хоть кто-то должен разбираться в звездах.
Пусть в Литлтоне это буду я".
Не диво, что, неся такую ересь,
Он вдруг решился и спалил свой дом.
Весь городок недобро ухмылялся:
"Пусть знает, что напал не на таковских!
Мы завтра на тебя найдем управу!"
Назавтра же мы стали размышлять,
Что ежели за всякую вину
Мы вдруг начнем друг с другом расправляться,
То не оставим ни души в округе.
Живя с людьми, умей прощать грехи.
Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,
Свободно ходит вместе с нами в церковь.
А что исчезнет - мы идем к нему,
И он нам тотчас возвращает все,
Что не успел проесть, сносить, продать.
И Брэда из-за телескопа нам
Не стоит допекать. Он не малыш,
Чтоб получать игрушки к рождеству -
Так вот он раздобыл себе игрушку,
В младенца столь нелепо обратись.
И как же он престранно напроказил!
Конечно, кое-кто жалел о доме,
Добротном старом деревянном доме.
Но сам-то дом не ощущает боли,
А коли ощущает - так пускай:
Он будет жертвой, старомодной жертвой,
Что взял огонь, а не аукцион!
Вот так единым махом (чиркнув спичкой)
Избавившись от дома и от фермы,
Брэд поступил на станцию кассиром,
Где если он не продавал билеты,
То пекся не о злаках, но о звездах
И зажигал ночами на путях
Зеленые и красные светила.
Еще бы - он же заплатил шесть сотен!
На новом месте времени хватало.
Он часто приглашал меня к себе
Полюбоваться в медную трубу
На то, как на другом ее конце
Подрагивает светлая звезда.
Я помню ночь: по небу мчались тучи,
Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,
И, снова тая, становились грязью.
А мы, нацелив в небо телескоп,
Расставив ноги, как его тренога,
Свои раздумья к звездам устремили.
Так мы с ним просидели до рассвета
И находили лучшие слова
Для выраженья лучших в жизни мыслей.
Тот телескоп прозвали Звездоколом
За то, что каждую звезду колол
На две, на три звезды - как шарик ртути,
Лежащий на ладони, можно пальцем
Разбить на два-три шарика поменьше.
Таков был Звездокол, и колка звезд,
Наверное, приносит людям пользу,
Хотя и меньшую, чем колка дров.
А мы смотрели и гадали: где мы?
Узнали ли мы лучше наше место?
И как соотнести ночное небо
И человека с тусклым фонарем?
И чем отлична эта ночь от прочих?
Перевод А. Сергеева
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
