Оптимист верит, что мы живём в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.
Развитая МЕРФОЛОГИЯ
Главный парадокс
... песок, пустыня, скрипящие, скрежещущие летательные бочки, избушки из чугуна с ухающими крутилками на маковке и ручные ревуны у приплясывающих оборванцев-интеллигентов в развёрстой груди убитого великана с железною маской на лице.
Пустыня в разверстой груди великана, где торчат из песка то там, то здесь изысканно-уродливые камни или бронзовые колонки с дурацки вывернутыми ручками, или же ржавые и плоские ангары зарылись в тугой песок – и в ангарах этих может поместиться целый ночной город с ухающими толпами в бездне своей. Пустыня, по которой велено пройти обычному мужику, скептику и умельцу, замотанному доброжелателю жизни... Пустыня, по которой велено сопровождать его в мучительном этом подвиге некоему ангелу в человеческом облике, простодушному хранителю чести, ребёнку, наделённому мудростью и беспомощностью.
И, стало быть, это уже был ад, и шла по аду без тени и воды, шагала, выбивая струйки песка, по огибающей математических моделей барханов душа убитого красноармейца Сухова, белоснежно-белая душа в обмотках и гимнастёрке, и привычным прищуром глядела вперёд. Ад – это неисполнимая мечта о рае, о колодце и дубовой бадейке, о речке с притопленным брёвнышком. Ад – это пустыня, где волею верховно-играющих неистребимая эта душа опять обретёт ангела, откопает угрюмого дикаря с глазами священного животного и в который уже раз встретит Сатану, сначала лёгкого, интеллигентного и растерянного, сначала своего и надёжного. А потом уже увидит она среди слепых и маленьких домиков (внутри одного из которых может запросто поместиться целая ночная империя – Российская, например!), среди сощурившихся развалин древних храмов, омываемых пустыней, и липких нефтяных бочек - Сатану настоящего, в толпе равнодушных своих служителей, Воланда с короткой улыбкой и почти доброжелательным равнодушием к сущему здесь, спокойного в ненависти своей и безумии своём Воланда, настоящего, потного, с бородкой-скобочкой у маленького рта и мощным лбом над узкою мускулатурою бровей. И будет награждена душа эта, весёлый этот и навеки проклятый мужик, вереницей узких чёрных подобий человеческих, хлопотливых силуэтов с чёрною ночью вместо лиц – надо, товарищ, ступай, спасай, веди!.. И ангел-хранитель отодвинется за стены глинобитных конюшен - стреляй выворачивайся, падая, уничтожай человечков-бесов. А тут тебе ещё и Лейла с Менджнуном, чтобы больнее было, в жутком и настоящем контексте, в полной наивности своей, задравшей подол, – задушат же! И задушил Сатана. Ничего страшнее не доводилось мне видеть убийства того короткого – хрип, и всё!
Да победит, конечно, и в этот раз Сатану умелец, проклятый мужик, бессмертная душа, – победит, умерев четырежды! Не бывает в аду КАК БУДТО, не пробьётся один сквозь толпу, кучею бьют и, добив, умерщвляют медленно одного, белого, и тот снова оживает, и проталкивается сквозь нефтяную наволочь, и воет женщина у призрака моря, пустынного моря... был там катер - и нет его, и нету ещё одного ангела, толстяка на ненастоящих ногах, доброго дурака, последней надежды.
Победит душа красноармейца, БЕЛОГО КРАСНОАРМЕЙЦА, Сатану, вгонит его остроклювым профилем в жирную лужу графического шедевра, зная, конечно, уже, что Сатана бессмертен, что встанет Сатана, усмехаясь маленьким квадратным оскалом - что делать?.. пусть!.. И пойдёт дальше, велено ведь! Ад – это бесконечная пустыня. Но только тогда, когда по ней идёт человек. Потому что пустыня эта шуршит песком своим внутри железного храма, мёртвого и разверстого – ну-ка, найдите выход!
Хотя понятно, что и храм этот - внутри, и бесконечный ад спрятан в глазах замотанного прораба, не знающего номера своей галактики, и не могущего выкинуть в небытиё двух скоморохов-оборванцев, пожилых отражений в составных зеркалах Лабиринта, изуродованных подобий всех мужиков его огромной, как мир, конторы. Может быть, за упрямство только и дано ему встретиться с ангелом-хранителем своим в следующей, настоящей, жизни. Может быть, за доброту и задёрганность. Может быть, может быть... Сколько печали накоплено в культуре российской, сколько никому не нужной печали! Да прибавьте грузинскую печаль! Да умение вызывать Сатану и драться с ним бесконечно и, возможно, бессмысленно! Вы запомните, очень прошу – запомните, то, что только грузин сумел СЫГРАТЬ Сатану! Теперь это умение – навеки.
Время года - зима. На границах спокойствие. Сны
переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.
Хлопни оземь хвостом, и в морозной декабрьской мгле
ты увидишь, опричь своего неприкрытого срама -
полумесяц плывет в запылённом оконном стекле
над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.
Куполов, что голов, да и шпилей - что задранных ног.
Как за смертным порогом, где встречу друг другу назначим,
где от пуза кумирен, градирен, кремлей, синагог,
где и сам ты хорош со своим минаретом стоячим.
Не купись на басах, не сорвись на глухой фистуле.
Коль не подлую власть, то самих мы себя переборем.
Застегни же зубчатую пасть. Ибо если лежать на столе,
то не всё ли равно - ошибиться крюком или морем.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
