В период с июля 1994 года по сентябрь 2008 года, когда я работал младшим научным сотрудником в НИИ БАТЦО – Белорусском автономном территориальном центре отчуждения, научно-исследовательском институте при академии наук, я принимал непосредственное личное участие в проводимых исследования в направлениях, запрещенных рядом мировых соглашений, как я теперь догадываюсь, в одностороннем порядке и негласно. Но на этом внимание не акцентировалось, и юридические аспекты правомочности этих исследований мне не известны, и меня это никогда не интересовало. Я занимался научной работой, легально работая в НИИ.
Материал для исследований мы получали в бассейне реки Припять, в малочисленных населенных пунктах, для чего регулярно выезжали в экспедиции. Каждый отбор материала согласовывался по-видимому где-то на высшем уровне, возможно местное руководство МВД ставилось в известность, но точно об этом мне ничего не известно. При отборе образцов обычно мы действовали переодевшись в форму польских пограничников, кубанских казаков, либо просто в белых халатах медицинских работников. Забор образцов происходил максимально гуманно. Хотя бы, просто руководствуясь логикой необходимости избежать повреждений материала.
Предполагаю, что географически место отбора было определено исходя из этнической ненависти к возможно уцелевшим потомкам ятвягов, но это исключительно мое субъективное, неподтвержденное мнение, гипотеза, поскольку я имею также образование в гуманитарной сфере в части истории и археологии.
Кто финансировал научные разработки мне неизвестно. Я получал ежемесячную зарплату в белорусских рублях в размере эквивалентном четыреста двадцати долларам США. Деньги поступали на счет в ближайшем к моему месту жительства отделении «Беларусбанка».
Под термином «отчуждение» в специфике нашей научной работы понимался комплекс научных исследований и разработок имеющих целью искусственно вызываемое и управляемое достижение большими группами населения определенного состояния, нечто подобное тому, что в восточных медитативных практиках называется «отсечением привязанностей».
Непосредственно я занимался наработкой практического опыта по отчуждению путем воздействия на гипофиз подопытного. При этом я применял методики: принудительного оплодотворения с гельминтезацией мочеполовой системы, автоклавной стерилизации, самодекапитации под воздействием седативных препаратов и внушения, облучения с проведением тотальной высокочастотной терморезекции лобной доли, ретроспективной индукции правого полушария головного мозга, наряду с прямыми инъекциями раствора хлористого натрия в глазное яблоко и электрошоком по Срановротскому. На ранних этапах большинство подопытного материала гибло. Каким образом осуществлялась утилизация тел, мне не известно, этим занимался специальный отдел нашего института, ни с кем из сотрудников этого отдела мы никогда не контактировали. С выжившими подопытными мы зачастую впоследствии налаживали личные отношения, некоторые научные сотрудники держали их в неведении, утверждая что подопытные завербованы, а они, сотрудники, якобы являются их кураторами из органов госбезопасности. Я же был трижды женат на своих подопытных из числа выживших. Их кровь и пепел я храню дома, синтезировав в алмазы в свободное от работы время.
Из тех, с кем работал непосредственно я, всего в ходе опытов погибло четырнадцать образцов, три образца, о которых я упоминал, погибли впоследствии. Однозначно говорить о прямой связи между их последующей гибелью и участием в опытах не могу. Научных подтверждений этому не имеется. Имена, фамилии, возраст, равно как и половая принадлежность образцов, мне доподлинно не известны. Эта информация не входила в сферу порученных мне научных исследований, а дополнительно специально я не интересовался.
Научные центры, подобные нашему, насколько мне известно, существуют практически во всех странах Европы и Африки. Допускаю, что на Американском континенте также.
Подтверждаю, что явление, известное как техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС в 1986 году, является одним из наиболее успешно осуществленных этапов плановой опытно - экспериментальной работы по данному направлению научных исследований и разработок, успешно осуществленных несмотря на активное противодействие в первые дни определенных внешних сил вне планетного характера. Однако ввиду того, что лично участвовал в проекте лишь с июля 1994 года, доказательствами этого не располагаю.
Вместе с тем, располагаю неоспоримыми доказательствами причастности к опытам и научным разработкам Белорусского автономного территориального центра отчуждения высшего духовенства Белорусского экзархата Русской православной церкви, Азербайджанской диаспоры, бывших премьер-министра республики и министра сельского хозяйства, отдельных должностных лиц из главного управления Комитета государственной безопасности, индивидуального предпринимателя Сорочкина С.В., посольств Великобритании и Италии, консульства Уругвая, Комитета солдатских матерей Российской Федерации, а также Бориса Березовского посредством личной агентурной сети. Доказательства готов представить в суде.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
