Тепло и сонно. Свисающие сверху травинки щекочут нос, под боком что-то колется, но это не нарушает дремотной неги. На салфетке, рядом с раскрытой книгой, муравьи-разведчики обнаружили бутерброды. С речки доносятся всплески и смех - это деревенские мальчишки учат жизни городских, снимающих здесь дачи. Кажется, они ловят головастиков...
Это было в начале лета. И сейчас, ранней весной, которая скорее похожа на зиму, ему снится его прошлое счастье.
***
Он был нервным и беспокойным подростком. После бессонных и каких-то злых ночей он прогуливал уроки, болтаясь без дела по улицам, дерзил учителям и родителям, пока однажды его не познакомили с ней. Она влияла на него благотворно, успокаивающе. С годами их духовная связь становилась всё крепче, и родителям это нравилось.
***
Он закрыл глаза и представил, что обнимает её. Он сзади. Пальцы его левой руки на её стройной шее; прислушиваясь к её голосу левым ухом, он заглядывает ей за правое плечо; правая рука – на прекрасной талии. Она всегда отзывается на его ласку. Глубоко, нежно и певуче она разговаривает с ним. В её грудном голосе - бархатные нотки. Они никогда, никогда не ссорились. Теперь, когда родителей не стало - они ушли зимой, друг за другом, сначала мать, а через месяц и отец, - у него осталась только она.
***
. Два товарища ходят по улицам. Два брата. Они похожи даже именами - их имена разнятся всего одной буквой. Они страшны и свирепы. За ними следом ходит их сестра. Подходя вплотную к человеку, она заглядывает ему в глаза. Если он силён и крепок, она отходит в сторону, чтобы вернуться к нему позже. Если же это ребёнок или старик, то она забирает его, не зная жалости. Имена братьев - Голод и Холод. Их сестра - Смерть
***
Тёплым августовским утром он идёт за хлебом. Скоро – важный для них день. Он, как всегда, торопится и спешит, ему не хочется оставлять её дома одну надолго. Хотя летом это для неё намного менее опасно - по крайней мере, со стороны соседей.
Через три часа он возвращается домой, чтобы обнять её. Но не находит. Он не находит даже своего дома. Тогда он идёт на работу. Там их осталось всего пятнадцать. Поэтому, чтобы справиться с завтрашним делом, к ним прислали ещё людей. Несколько десятков.
***
И вот наступил этот вечер. Все люстры зажжены. Зал заполнен людьми. Он сильно волнуется - не знает, как будет отвечать его руке она, чужая. Он взял её только вчера, и они не успели привыкнуть друг к другу. Карл Ильич обводит всех напряжённым взглядом - и начинает. И с первого звука он понимает, что эта чужая виолончель станет ему родной; её хозяин уже почти год лежит в земле, ему повезло - он был оплакан близкими, его похоронили в отдельной могиле и даже успели поставить памятник... Он обнимает её, плача... Ноты расплываются перед его глазами, его подташнивает от голода. Он думает, что прошедшие 11 месяцев и 1 день были так страшны и тяжелы, что больше он не выдержит, потому что больше выдержать невозможно - никому; что этот кошмар должен закончиться, и он обязательно закончится; что следующая осень будет свободной и счастливой; что следующей зимой, мягкой и пушистой, он поедет в деревню и будет с местными мальчишками лепить снеговиков и вечерами у горячей печки целыми горами поедать такие вкусные оладьи...
Виолончель под его руками поёт и плачет. Он задевает её струны, а она, в ответ - струны его души. Сейчас, 9 августа 1942 года, их слушают тысячи - и в зале, и на улицах, и даже в окопах. Из всех репродукторов льётся песня - Ленинградская симфония Шостаковича.
Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.
Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.
Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
