Призывает как-то Гоминид Гоминьданович Доминантский соучастника по службе к себе в Причастилище. Приходит на зёв его соучастник его, ЗватьКакТоТак зовут.
Приходит в Присчастливище и приторно простирается, просфорку в зубах держит… или прохвостку между ног? Или аммофоску под культурную пальму в ящике вносит? Сейчас уже и не упомнить, Лета нынче не та.
Так вот, простирается ЗватьЕгоТакИЭдак тоньше пленки поверхностного натяжения и ждет. А Гоминид Гоминьданович, глазами вращает и заводит мысль кверху. ЗватьНикакЕго уж совсем истончился, сделался невидимкой-несведущим. Вот-вот испарится от радости.
Гоминид Гоминьданович, доведя мысль свою до звукового порога счастья, как рявкнет всёй мышцей гласа своего: «Я!…»
Тут лопнула становая жила у ЗватьТоКакТебя от излитой благости и дымок пыхнул, как из раздавленного табачного гриба. И рассыпался счастливец, значит, в благодарностях буквально, то есть на ковер.
Но Гоминид Гоминьданович Доминантский, сделав ладошкой своей легкий пасс, продолжил мужественно: «Выношу… э-э-э… благодарность вам под Моим… Руководством!». И секретаршу позвал пыль протереть, ради радости глаз своих, зане порядок блюл, гармонию ценил и на баяне играть тоже умел.
***
Хоронили мы ЗватьЕгоБезРазницыКак хорошо - в урне с бумагами, значимость поистерявшими, как ответственные поборники здравого отношения к природе вещей. Гоминид Гоминьданович даже открыточку прислал из Египета с цветочками на фоне мумии Тутанхамона.
Все коллективно плакали над урной: "Какой же, Гоминид наш Гоминьданович, чувствительный! Как же несказанно повезло ЗватьНикаку в жизни со смертью!»
Э. Ларионова. Брюнетка. Дочь
полковника и машинистки. Взглядом
она напоминала циферблат.
Она стремилась каждому помочь.
Однажды мы лежали рядом
на пляже и крошили шоколад.
Она сказала, поглядев вперед,
туда, где яхты не меняли галса,
что если я хочу, то я могу.
Она любила целоваться. Рот
напоминал мне о пещерах Карса.
Но я не испугался.
Берегу
воспоминанье это, как трофей,
уж на каком-то непонятном фронте
отбитый у неведомых врагов.
Любитель сдобных баб, запечный котофей,
Д. Куликов возник на горизонте,
на ней женился Дима Куликов.
Она пошла работать в женский хор,
а он трубит на номерном заводе.
Он – этакий костистый инженер...
А я все помню длинный коридор
и нашу свалку с нею на комоде.
И Дима – некрасивый пионер.
Куда все делось? Где ориентир?
И как сегодня обнаружить то, чем
их ипостаси преображены?
В ее глазах таился странный мир,
еще самой ей непонятный. Впрочем,
не понятый и в качестве жены.
Жив Куликов. Я жив. Она – жива.
А этот мир – куда он подевался?
А может, он их будит по ночам?..
И я все бормочу свои слова.
Из-за стены несутся клочья вальса,
и дождь шумит по битым кирпичам...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
