«…Может быть, я придаю снам больше значения, чем они заслуживают. ...Как хорошо во сне! Другой мир... И никакой логики, что всего привлекательнее...»
ПРАХ ДЛЯ ЦВЕТКА. (с новым годом) Отвёртка
Припоминаю сны. Самый первый – из очень раннего детства. Приснился Царь Салтан. На вид совсем такой, как на картинке из книжки, только, «чах» он над «златом» и был, на самом деле, Кощеем. Сон, который запомнила, потому, может, что удивилась – как же так, Салтан, а Кощей.
Сон второй – вещий. Да, да… Оставьте улыбочки, неверующие в вещие сны, будь они неладны эти сны. Мне было пятнадцать и я была влюблена тогда. По настоящему в первый раз. А сон такой: цветной, красочный, иду по берегу моря (странно, я никогда еще не бывала в жизни на море), слышу музыку и обалденный (простите вульгаризм, не найду не банального определения) голос - поет, типа, серенаду Шуберта, только прекраснее. Я счастлива, я в раю. Вижу белую розу на песке, свежую, несказанно, опять же, прекрасную. Нагибаюсь, протягиваю руку, касаюсь, и… чёрная змея «выхлёстывает», обвивает руку. Кажется, кричу без голоса.. Просыпаюсь… Лежу, оцепенев, колотится сердце, поднимаю руку, смотрю… Вижу белый след – «обвив» - выше запястья, и… медленно исчезает…
Сон третий: я ныряю в прозрачной воде моей любимой, родной реки, я наслаждаюсь, чувствую упругость воды, она ласкает меня. Выхожу на берег. Всё чудесно, но свет грозовой, странный. Иду вдоль болотца, на другой стороне его - мужик, тоже странный. Понимаю, он хочет убить меня. Мы будто разговариваем мысленно. Нет, - говорю я, ты шутишь, и холодею от знания, что не шутит, но всё ещё не верю. Он молчит, а глазами косит куда-то, как бы предлагая, мол, посмотри, куда показываю (глазами). И я смотрю… В болотце, посредине, женская нога в розоватом чулке, в коричневой туфле, торчит вверх. Дальше не помню…
Повторяющиеся сны - их много, очень много. Это полёты – они счастливые: по-разному, с крыльями и без, с усилиями и легко, низко - с крыши на крышу, и высоко, высоко - под самое солнце. Это падения: со скал, с балкона, с карниза. Однажды до конца, до смерти. Это проползания, протискивания по узким, сжимающимся ходам, трубам, под землей или ещё где-то, но всегда с выходом, с рывком на свободу. Это разнообразные опоздания: на поезд, на работу, на праздник. Это преследование, всяческой, порой, неясно, какой именно, опасностью. И грибы ещё – сбор грибов, тёмных, склизких, расползающихся в руках. Это одна и та же, какая-то странно детская «забываемость» меня моими близкими, любимыми друзьями, когда они уходят все вместе куда-то, а я остаюсь, меня не ждут…
Есть, конечно, и не повторяющиеся сны, их большинство: они со сложным сюжетом, почти реальные, в них уже не только я, а порой меня в них и вовсе нет, или я не я, . Это… нет, больше не стану рассказывать, потому что надо говорить тогда уже не о своих только тайнах - самых счастливых и самых страшных, и я чувствую, что нельзя об этом. А почему нельзя, не знаю. Нельзя и всё. Пока, во всяком случае, может потом, когда-нибудь… Плохих снов больше, да…
Но, бывают не сны, а «предсонья», что ли, когда память, вдруг, обращается к светлому, и крутятся в голове слова простые, легкие.
Я вспоминаю, вспоминаю,
не вспоминаю, а мечтаю,
как будто то, что уже было,
лишь только будет впереди.
По склону сна, скользя по краю,
в потёмках памяти блуждаю
и прижимаю всё, что мило,
как сноп цветов к груди.
И я стихов не сочиняю,
не сочиняю - вспоминаю,
как будто слышала когда-то
их, то ли в яви, то ль во сне.
А кто их пел.. - спроси - не знаю,
но точно птиц небесных стаю
я принимаю их, крылатых,
слетающих ко мне...
Почему выбрала рассказать о снах, просто так, без сюжета, без особого смысла, без гипотез и обобщений? Такие, мол, сны и всё. А потому что сегодня что-то всплыло у меня о «метафизике» (в болтовне в комментах), и подумала: да, сны метафизичны и стихи, конечно, тоже. И вот уже читаю Отвёртку: его тревоги, страхи, сомнения, размышления о странных совпадениях, о снах, о стихах, о смерти, о силе слова. Совпадение… случайное… Просто пусть будет…. этот коротенький отклик. Может, реплика, может быть, ага… Бессмысленная? Ага… Это хорошо, что бессмысленная….
"На небо Орион влезает боком,
Закидывает ногу за ограду
Из гор и, подтянувшись на руках,
Глазеет, как я мучусь подле фермы,
Как бьюсь над тем, что сделать было б надо
При свете дня, что надо бы закончить
До заморозков. А холодный ветер
Швыряет волглую пригоршню листьев
На мой курящийся фонарь, смеясь
Над тем, как я веду свое хозяйство,
Над тем, что Орион меня настиг.
Скажите, разве человек не стоит
Того, чтобы природа с ним считалась?"
Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путал
Побасенки о звездах и хозяйство.
И вот он, разорившись до конца,
Спалил свой дом и, получив страховку,
Всю сумму заплатил за телескоп:
Он с самых детских лет мечтал побольше
Узнать о нашем месте во Вселенной.
"К чему тебе зловредная труба?" -
Я спрашивал задолго до покупки.
"Не говори так. Разве есть на свете
Хоть что-нибудь безвредней телескопа
В том смысле, что уж он-то быть не может
Орудием убийства? - отвечал он. -
Я ферму сбуду и куплю его".
А ферма-то была клочок земли,
Заваленный камнями. В том краю
Хозяева на фермах не менялись.
И дабы попусту не тратить годы
На то, чтоб покупателя найти,
Он сжег свой дом и, получив страховку,
Всю сумму выложил за телескоп.
Я слышал, он все время рассуждал:
"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,
И телескоп придуман для того,
Чтоб видеть далеко. В любой дыре
Хоть кто-то должен разбираться в звездах.
Пусть в Литлтоне это буду я".
Не диво, что, неся такую ересь,
Он вдруг решился и спалил свой дом.
Весь городок недобро ухмылялся:
"Пусть знает, что напал не на таковских!
Мы завтра на тебя найдем управу!"
Назавтра же мы стали размышлять,
Что ежели за всякую вину
Мы вдруг начнем друг с другом расправляться,
То не оставим ни души в округе.
Живя с людьми, умей прощать грехи.
Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,
Свободно ходит вместе с нами в церковь.
А что исчезнет - мы идем к нему,
И он нам тотчас возвращает все,
Что не успел проесть, сносить, продать.
И Брэда из-за телескопа нам
Не стоит допекать. Он не малыш,
Чтоб получать игрушки к рождеству -
Так вот он раздобыл себе игрушку,
В младенца столь нелепо обратись.
И как же он престранно напроказил!
Конечно, кое-кто жалел о доме,
Добротном старом деревянном доме.
Но сам-то дом не ощущает боли,
А коли ощущает - так пускай:
Он будет жертвой, старомодной жертвой,
Что взял огонь, а не аукцион!
Вот так единым махом (чиркнув спичкой)
Избавившись от дома и от фермы,
Брэд поступил на станцию кассиром,
Где если он не продавал билеты,
То пекся не о злаках, но о звездах
И зажигал ночами на путях
Зеленые и красные светила.
Еще бы - он же заплатил шесть сотен!
На новом месте времени хватало.
Он часто приглашал меня к себе
Полюбоваться в медную трубу
На то, как на другом ее конце
Подрагивает светлая звезда.
Я помню ночь: по небу мчались тучи,
Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,
И, снова тая, становились грязью.
А мы, нацелив в небо телескоп,
Расставив ноги, как его тренога,
Свои раздумья к звездам устремили.
Так мы с ним просидели до рассвета
И находили лучшие слова
Для выраженья лучших в жизни мыслей.
Тот телескоп прозвали Звездоколом
За то, что каждую звезду колол
На две, на три звезды - как шарик ртути,
Лежащий на ладони, можно пальцем
Разбить на два-три шарика поменьше.
Таков был Звездокол, и колка звезд,
Наверное, приносит людям пользу,
Хотя и меньшую, чем колка дров.
А мы смотрели и гадали: где мы?
Узнали ли мы лучше наше место?
И как соотнести ночное небо
И человека с тусклым фонарем?
И чем отлична эта ночь от прочих?
Перевод А. Сергеева
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
