Текст поначалу –только груда железного и алюминиевого барахла, и дело чести всякого, высыпавшего перед собой эту груду, заставить её принять форму - какую-нибудь форму, неважно... Но слова, эти твёрдые и замысловато выработанные штуковины, хреновины с морковиной, штырьки и цеплялки неведомой, но гигантской головоломки, не прикладываются друг к другу просто так, как лепится на глаз, не-е-ет... отклеиваются лениво, рассыпаются кучею, мёртвым углом выпирая из неё с самым неодухотворённым выражением боковин своих и донышек.
И начинаешь рыться и сопеть, чесать под воротником и ощупывать выточки, погружаясь всё далее в пустячки и подробности, вытягивая на поля долгую сеть цифирок отказа и фактиков стыковки – вот так соединяется немножко, а вот эдак – и вовсе нет... вот здесь колёсико с кулиской начинает вроде толкать, а здесь вот - восприявший его четырёхзвенничек под траекторию угадать и раму, раму под них расположить - очевидно!
...потому что иное, вдруг, колёсико с некрупным таким зубом по окоёму угадывается, а за ним целая берлога ребристых шестерён уже ворчит и рычагов через шпинделя совсем уже особо требует - коренастых, да угрюмых массивным и неторопливым упрямством выдавливания. И сбоку, к осевшему хребту станины - кивающий гусачок с проводочкой для незаметного совсем движения, для поддёрга... ффу-у-у... Дёрни, дёрни за коромыслице это – ну!.. Не заклинивает, вроде б, где-то что-то как-то повернулось, сползло, шагнуло и, толкнув кривошип, сгорбилось перед новым шагом... ну-ка, ну-ка... а сюда вот, положим, протянуть трансмиссию - и правильно... э-вона где возникнуть надобность может!
А у нас – и крутится уже... и муфточку, муфточку, плотно сжав и вдев под скрипнувший снаряд обоймы - и на шпоночку, да рейку – на хороший зуб, да раму утяжелить и под опоры подвести трансмиссионные, да пару раз пристегнуться к ней приличным болтом, гребком, спиною дёрнув чёрную гайку на себя... эх!.. да вертикальную раму организовать по тому самому месту – вы чувствуете: нужна же, ощущается же! Только на шарнирах обязательно, только на шарнирах!.. Что вы!
Вся литература – это попытка склеить чашку из обломков, это мычание и напевание над осколками и обломками.
А что, если склеят однажды?
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
28 декабря 1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
