Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз
театр ты для многих стал как дом
и наши души ты забрал на вечно
Театральная сцена иногда бывает такой, какой зритель не увидит ее никогда. Погашен свет и разошлись актеры.
И все места пусты и зал уснул.
Казалось бы, никто и ничто не может нарушить эту тишину и только издали доносятся одинокие звуки скрипки они как - будто исходят из недр загадочного, но почему, то доброго зверя, эта мелодия не похожа, ни на что из того, что мы могли раньше слышать.
Ее рваный грустный ритм то ускоряется, то вдруг резко почти, что затихает.
Если бы только музыка могла приобретать физические формы, то на залом пролетела бы большая черная пантера и грациозно улеглась перед занавесом. Вдруг внезапно появляется второй инструмент, веселая жизнерадостная флейта, она наполняет мир собой, своим светом, своим теплом и пытается заставить скрипку замолчать , но наконец-то они сливаются во единую мелодию. Проходит минут, пять, может шесть, к ним присоединяется инструмент, который трудно определить на слух, хоть он и классический, но достаточно редкий в наше время.
Это какая-то смесь духовых инструментов по своей окраске очень похожая на шотландскую музыку.
Судя по тому, какой ровный строй и какую гармонию обретают инструменты без сомнения ими руководит рука самого лучшего режиссера, которого когда-либо знал мир. Если вам когда-нибудь доведется услышать эту мелодию не вздумайте прерывать ее и помешать таинственному музыканту.
Просто замрите и наслаждайтесь. Такое возможно только здесь в Мариинском.
Я открою вам большую тайну, это души музыкантов и актером, игравших здесь когда-то, живших и умирающих на этой сцене не один раз. И умирающих на этой сцене множество раз во время своих гениальных спектаклей.
Вновь и вновь выходят из –за мрака кулис и играют, отпуская свою душу в полет.
Ведь с этих помостов когда-то унесли тела актеров и музыкантов, но никому и никогда не разлучить их душу с театром. И поверьте, мне этот зал не пуст. Ночами здесь всегда полный аншлаг. Сюда возвращаются зрители, которые были завсегдатаями Мариинского при своей земной жизни. Это не вымышленная история.
Мне повезло являться свидетелем такого спектакля осень 2009 года, когда я упросил своего друга сторожа подежурить с ним в эту ночь. Я был очень удивлен, что он ничего не видит и не слышит, но видимо сторож все-таки не актер.
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
