Наша мастерская художников, размещалась на верхнем этаже, в старинном особняке 17-го века.
Внизу мастерская краснодеревщика Жукова Иван Андреича. Отношения у нас с ним были самые близкие. К вечеру, напившись, он обычно сидел в большом декоративном кресле, глядя в одну точку, и икал. Кстати, это кресло притащил ему я, найдя на чердаке музея. Он меня изматерил, хотел выбросить вместе с креслом, но смягчился и оставил. А после восстановил. И очень этим гордился. Кресло старинное, с сохранившемся декором, который умело подправил Андреич.
Краснодеревщик он был милостью божьей. Многие работники музеев приходили к нему за помощью, зная наперёд, что поможет. Он восстанавливал шкафы, угрюмые гардеробы, кокетливые кушетки, избалованные пуфики, и многое, многое другое.
Однажды мы всей командой, работали в нашем музее.Заказ был срочный. Оформляли выставку из коллекции И.С.Зильберштейна. Среди этой коллекции акварельные портреты декабристов, работы Николая Бестужева.
Руководил всей подготовкой Евгений Абрамович Минкин. Мужик въедливый, замечал все малейшие промахи. Прекрасно разберался в живописи, знал портретное акварельное искусство, т.е. был очень осведомлённым человеком. Мы его уважали и побаивались, даже Андреич затихал при нём.
Работа кипела: Андреич тут же рядом на станке, изготовлял рамки для портретов. Их нужно было множество. Мы вставляли портретный лист, соблюдая крайнею осторожность. Андреич хотя и не был руководителем, но материл нас за каждую ошибку. Наконец рассвело. Работа подошла к концу, всё было на нужных местах. Этим ранним утром пришёл Евгений Абрамович, довольный осмотрел готовый зал, повернулся к нам сидящим на полу, видимо собираясь что-то сказать. И тут Андреич, устало обратился к Минкину: "Всё в порядке Еврей Абрамыч, всё сделано." Мы смеялись до колик, катаясь по паркету. Вместе с нами смеялся и Еврей Абрамыч.
Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.
Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу - слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.
Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.
Я пил как рыба. Если б с комбината
не выгнали, то сгнил бы на корню.
Когда я вижу будку автомата,
то я вхожу и иногда звоню.
Подходит друг, и мы базлаем с другом.
Он говорит мне: Как ты, Иванов?
А как я? Я молчу. И он с испугом
Зайди, кричит, взглянуть на пацанов.
Их мог бы сделать я ей. Но на деле
их сделал он. И точка, и тире.
И я кричу в ответ: На той неделе.
Но той недели нет в календаре.
Рука, где я держу теперь полбанки,
сжимала ей сквозь платье буфера.
И прочее. В углу на оттоманке.
Такое впечатленье, что вчера.
Мослы, переполняющие брюки,
валялись на кровати, все в шерсти.
И горло хочет громко крикнуть: Суки!
Но почему-то говорит: Прости.
За что? Кого? Когда я слышу чаек,
то резкий крик меня бросает в дрожь.
Такой же звук, когда она кончает,
хотя потом еще мычит: Не трожь.
Я знал ее такой, а раньше - целой.
Но жизнь летит, забыв про тормоза.
И я возьму еще бутылку белой.
Она на цвет как у нее глаза.
1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
