Наша мастерская художников, размещалась на верхнем этаже, в старинном особняке 17-го века.
Внизу мастерская краснодеревщика Жукова Иван Андреича. Отношения у нас с ним были самые близкие. К вечеру, напившись, он обычно сидел в большом декоративном кресле, глядя в одну точку, и икал. Кстати, это кресло притащил ему я, найдя на чердаке музея. Он меня изматерил, хотел выбросить вместе с креслом, но смягчился и оставил. А после восстановил. И очень этим гордился. Кресло старинное, с сохранившемся декором, который умело подправил Андреич.
Краснодеревщик он был милостью божьей. Многие работники музеев приходили к нему за помощью, зная наперёд, что поможет. Он восстанавливал шкафы, угрюмые гардеробы, кокетливые кушетки, избалованные пуфики, и многое, многое другое.
Однажды мы всей командой, работали в нашем музее.Заказ был срочный. Оформляли выставку из коллекции И.С.Зильберштейна. Среди этой коллекции акварельные портреты декабристов, работы Николая Бестужева.
Руководил всей подготовкой Евгений Абрамович Минкин. Мужик въедливый, замечал все малейшие промахи. Прекрасно разберался в живописи, знал портретное акварельное искусство, т.е. был очень осведомлённым человеком. Мы его уважали и побаивались, даже Андреич затихал при нём.
Работа кипела: Андреич тут же рядом на станке, изготовлял рамки для портретов. Их нужно было множество. Мы вставляли портретный лист, соблюдая крайнею осторожность. Андреич хотя и не был руководителем, но материл нас за каждую ошибку. Наконец рассвело. Работа подошла к концу, всё было на нужных местах. Этим ранним утром пришёл Евгений Абрамович, довольный осмотрел готовый зал, повернулся к нам сидящим на полу, видимо собираясь что-то сказать. И тут Андреич, устало обратился к Минкину: "Всё в порядке Еврей Абрамыч, всё сделано." Мы смеялись до колик, катаясь по паркету. Вместе с нами смеялся и Еврей Абрамыч.
На окошке на фоне заката
дрянь какая-то жёлтым цвела.
В общежитии жиркомбината
некто Н., кроме прочих, жила.
И в легчайшем подпитье являясь,
я ей всякие розы дарил.
Раздеваясь, но не разуваясь,
несмешно о смешном говорил.
Трепетала надменная бровка,
матерок с алой губки слетал.
Говорить мне об этом неловко,
но я точно стихи ей читал.
Я читал ей о жизни поэта,
чётко к смерти поэта клоня.
И за это, за это, за это
эта Н. целовала меня.
Целовала меня и любила.
Разливала по кружкам вино.
О печальном смешно говорила.
Михалкова ценила кино.
Выходил я один на дорогу,
чуть шатаясь мотор тормозил.
Мимо кладбища, цирка, острога
вёз меня молчаливый дебил.
И грустил я, спросив сигарету,
что, какая б любовь ни была,
я однажды сюда не приеду.
А она меня очень ждала.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
