Женщины все хитрые. Мужчины не очень. Мужчины только чтоб пожрать или для секса, наивно по-детски. И они не знают про время. Мы им говорим, а они таращатся и башкой кивают. Не воспринимают всерьёз совсем. Изобретают часы и календари, чтобы показать, типа, поняли что-то. А нам пора замуж. Или рожать. Или сына женить. Время. А им хоть кол на голове чеши. А мы ещё и влюбляемся в этих недоумков. Одна была хитрая-прехитрая и вообще ни разу не выдала своему, что знает. Она как увидела его, влюбилась – и бежать. Домой, к маме. Отдышалась, посоветовались. Мама хитрая говорит: “Только про время ему не заикайся. Не захочет жениться – пускай отчаливает. Их временем не привяжешь.”
Она и не заикалась про время. И после свадьбы молчала, как рыба об лёд. И что рожать пора, не сказала. Он так и думал, что у них дети всегда были, с самого начала. Выросли, разъехались – она молчит. А он и не заметил. Волосы седые никогда ему не показывала. А он глупый сам. Не показывает – значит нету. Целлюлит всякий или морщины – молчит, хоть ты её режь! Зубы поменяла на вставные – и ничё, как будто так и было. Очки толстенные на нос напялит, носки ему вязать – а он ни в ус ногой! Мужчина он у неё был. На все сто. Дурак непонятливый. Потом уже совсем с тросточкой стала ходить, целоваться начнут – так на нём и повиснет. А он радуется. Ну, и что такому скажешь? Ему хоть заобъясняйся, не поймёт. Только стала её земля тянуть, время берёт своё, ясное дело, уже далеко за сотню-то, надо ж и честь знать. Вот и решилась сказать ему…
Он ничего не понял. Обнял её и давай целовать. В глаза друг другу засмотрелись и не заметили, как умерли.
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
