Бодя – он у нас, как член семьи. Живёт с нами уже лет тридцать, а, может быть, и сорок. Кто ж это помнит. Живёт и живёт, и слава богу. С тех пор как он у нас появился - три наших собаки покинули нас, прожив свои собачьи жизни, а этот всё скрипит и скрипит потихоньку. Да, нет – не скрипит. Зачем я его так. Он бесшумный. И опять неправда. Он тикает. Если ухо к нему поднести – то слышно. А тикает - потому, что внутри у него часовой механизм с недельным заводом. В воскресенье заведёшь, и до следующего понедельника он тикает. Но если бы он только тикал - так кому ж это надо? Он ещё и рисует. Опять неправда. Не рисует он – чертит. Кривые всякие на своём барабане, то – вверх, то – вниз. Для этого на барабан лента бумажная навёрнута и пришпилена. Ещё у него есть клювик такой маленький, в который нужно капать глицериновые чернила. Глицериновые, чтоб – не испарялись. Этими чернилами он и рисует. Есть у него ещё мембрана безвоздушная и всякие приводные рычажки, но это не суть…
А попал он к нам после того, как его списали.
Не знаю, как теперь, а при советском прижиме во всех госучреждениях ( других-то , вроде и не было ) - раз в год проводилась инвентаризация. Дирекция своим приказом создавала Инвентаризационную комиссию. Комиссия эта должна была всё имущество проверить, переписать, пересчитать. А что негодное совсем, или у которого срок службы по закону завершился - списать. Вот Бодю и списали. Он, значит, положенные ему годы отработал и больше ему трудиться не полагалось. В те годы всё, что списывали, строго-настрого подлежало уничтожать, дабы не попало в руки трудящегося населения. Вдруг трудящийся гражданин возьмёт и использует это госимущество в своих сугубо - корыстных личных интересах. Например : приберёт к рукам списанную резиновую лодку и будет на ней ещё лет десять на рыбалку ездить. Нет, социалистическая законность такого не допускала. И всё списанное, что не слишком габаритное, не металлическое и не содержащее драгметаллы отдавали в распоряжение одного из членов комиссии, как правило, пролетарского звания, и специально для этого дела в комиссию включённого. Вооружался этот пролетарий топором и кувалдой и приводил списанное имущество в полную негодность. Потом - сортировал по качественным признакам: деревянное разное - в котельную на растопку и на поднятие температурного режима в помещениях, а остальное – во «Вторсырьё», в утиль значит.
Как раз тогда, когда Бодю списывали, был у нас друг-приятель, работал он в одном учреждении, принадлежавшем «Гидрометслужбе». Вот, у него в отделе и попали под списание всякие- разные приборы. Им бы ещё работать и работать, потому как - сделаны были с большим запасом прочности, но время пришло, - подлежат списанию. А приятель наш был мужик генетически хозяйственный ( деда его кулака, раскулачили после революции семнадцатого года ). Очень ему стало жалко сдавать эти приборы под уничтожение. Решил он их спасти, а заодно, спасти и наличие в себе здравого смысла. В общем, взял он «малька», отлил туда казённого спирта, сэкономленного при «протирке оптических осей у приборов» и пошел к пролетарию, который с топором и кувалдой. Ну, проблему эту они решили положительно, «в интересах обеих заинтересованных сторон». Как уж он потом эти приборы из учреждения своего вынес - это другая тема. Но два прибора ему вынести удалось. Вот с тех давних пор – один у него дома трудится, а второй - у нас, потому что он его нам подарил.
Бодя нам всё про погоду предсказывает. И уж он-то не соврёт. Не то, что теле-радио предсказатели. Там у всех всё - по разному: «Радио России» из Москвы обещает: «Завтра в Петербурге сохранится тёплая сухая погода», а – через десять минут та же станция, но из Питера : «Завтра в Петербурге – переменная облачность, возможен кратковременный дождь» , включаешь « Эхо Москвы» - « В Северной Столице завтра погода испортится, похолодание, ливневые дожди и грозы». Тить-мать! Вот и вспоминай, где галоши оставил… Но, слава Богу у нас есть Бодя. Он всё расскажет и покажет. Если он свою кривую никуда не искривляет – значит в атмосфере всё спокойненько и погодные условия в ближайшее время не изменятся. Начал вечером вверх рисовать – утром солнышко будет. Чертит вниз полого и глубоко – жди затяжного ненастья. Начал круто рисовать вниз – мощный циклон уже близко, а если кривая - горбом , да с «выпуком» , то тут без ураганного ветра не обойтись. Ну, все бодины секреты я выдавать не буду - обидится может. Вот температуру он предсказывать не умеет. Но этому его и не обучали. Он же – БАРОГРАФ. А почему Бодя? Так – любим мы его.
Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
сводит счеты с лицом, как с заложником Мамелюка.
…так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.
1975
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
