«Александр Филиппович Македонский был великий полководец…»
Александр Филиппович Македонский был великий полководец. И об этом знали не только его непосредственные подчиненные, друзья и родственники, но и все вокруг, и даже те, кому и знать-то было явно ни к чему. Но знали ведь, шельмы, и всё тут. Выйдет, к примеру, Александр Филиппович на улицу запросто: на военный совет или там променад совершить перед гавгамелами - а лучше бы и не выходил вовсе. Уж обязательно какой-нибудь древний грек подвернется: «Здравствуй, Александр! Какой же ты все-таки великий полководец! Дай-ка я тебя, душа моя, расцелую! Я, кстати, Ксенопонт Криворотый с Рыбного рынка» - и руки самым наглым образом раскидывает, чтобы значит обнять и поцеловать. Надо сказать, что эти древние греки народец был хоть и умеренно пьющий, ученый и культурный, особенно по части академий и разных статуй, но была у них в побыте одна неприятная черта – очень уж фамильярны-с были, до натурального хамства. Отчеств вообще не признавали, да и полный титул присовокупляли при обращении весьма нерегулярно. А без отчества-то и чиноприложения – какое же сыновье уважение может быть? Подлость одна. «Эй,» - бывало кричат на всю агору – «Александр! Привет тебе, великий полководец!» - как распоследние вольтерьянцы какие-то, а не достопочтенные и законы чтящие граждане. Александра Филипповича подчас аж передергивало и рука к плётке, а то и к чему потяжелее сама собой тянулась. Но осознавая свою планиду, скоро брал себя в руки и терпел эти возмутительные выходки стоически, потому что и вправду был великий полководец. Да.
Не должен быть очень несчастным
и, главное, скрытным...
А. Ахматова
Я ждал автобус в городе Иркутске,
пил воду, замурованную в кране,
глотал позеленевшие закуски
в ночи в аэродромном ресторане.
Я пробуждался от авиагрома
и танцевал под гул радиовальса,
потом катил я по аэродрому
и от земли печально отрывался.
И вот летел над облаком атласным,
себя, как прежде, чувствуя бездомным,
твердил, вися над бездною прекрасной:
все дело в одиночестве бездонном.
Не следует настаивать на жизни
страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне,
как тупику соседствует пространство.
1962
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
