белым воротничкам и халатам серого белого цвета-
-посвящается!
Степан Иванович не любил лето. У него на лето была амнезия с аллергией. Сначала, пардон, была аллергия, а потом на неё сверху наваливалась амнезия. И глядя на всё это летнее непотребство, Степан Иванович звонил в невралгию, требуя умстьвенного вмешательства до общего наркоза и общего помешательства.
Там мягко, но уверенно посылали степана Ивановича дальше. Регистратура городка привычно лускала семочки и парилась в белых халатах на голое тело. При том, что на всю регистратуру тело было только одно (у упитанного санитара), и в отдельно стоящем здании, откуда периодически выносили даже больше, чем со столовой, которая не была в отдельно стоящем здании.
Степан Иванычу до фени были вечные разборки регистратуры с гинекологией и моргом. Ему нужна была ургентная помощь. И он её не дождался. Потому что летом дело было. Потому что регистратура всем скопом ушла за неоскоплённым живым телом в виде санитара, которому потом от всего этого тоже стало жарко. И стало плохо. Почти как Степану Ивановичу ранее. Только тому плохее было намного, чем этому телу, которому стало просто потно и всего лишь плохо.
И никто ничего не смог изменить...
Лишь потом в отдельно стоящем здании регистратура в халатах и одетое тело санитара вполне резонно возмущались, возвышаясь над Степаном Ивановичем:
- Этож надо, до чего человека жара довела!! Эх, вот и лето выдалось, однако...
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
