белым воротничкам и халатам серого белого цвета-
-посвящается!
Степан Иванович не любил лето. У него на лето была амнезия с аллергией. Сначала, пардон, была аллергия, а потом на неё сверху наваливалась амнезия. И глядя на всё это летнее непотребство, Степан Иванович звонил в невралгию, требуя умстьвенного вмешательства до общего наркоза и общего помешательства.
Там мягко, но уверенно посылали степана Ивановича дальше. Регистратура городка привычно лускала семочки и парилась в белых халатах на голое тело. При том, что на всю регистратуру тело было только одно (у упитанного санитара), и в отдельно стоящем здании, откуда периодически выносили даже больше, чем со столовой, которая не была в отдельно стоящем здании.
Степан Иванычу до фени были вечные разборки регистратуры с гинекологией и моргом. Ему нужна была ургентная помощь. И он её не дождался. Потому что летом дело было. Потому что регистратура всем скопом ушла за неоскоплённым живым телом в виде санитара, которому потом от всего этого тоже стало жарко. И стало плохо. Почти как Степану Ивановичу ранее. Только тому плохее было намного, чем этому телу, которому стало просто потно и всего лишь плохо.
И никто ничего не смог изменить...
Лишь потом в отдельно стоящем здании регистратура в халатах и одетое тело санитара вполне резонно возмущались, возвышаясь над Степаном Ивановичем:
- Этож надо, до чего человека жара довела!! Эх, вот и лето выдалось, однако...
Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убытый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряxтят на счетаx жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Xоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастья полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс: "Пойми мою печаль"
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый xлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
<1909>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
