Мечтаю пить кофе, выходя на балкон или террасу бревенчатого дома.
На берегу Байкала, где веет бриз! Воздух пахнет пронзительной свежестью. Не той искусственной в порошках, а настоящей, прохладной свежестью парящей влаги с огромного зеркала воды.
Он суров. Этот июль был не жарким. Вроде и Солнце грело, но холодный воздух с большого Байкала (я жила в усадьбе на маломорском заливе) заставлял надевать флисовую безрукавку и зябко поводить плечами. Но уверенность, что сейчас лето и должно быть тепло, каким-то чудесным образом позволяла одеваться легко и не потакать капризам изнеженного тела.
Днём можно греться лучами Солнышка и воображать, что холодные струи влажного бриза легко ласкают разгорячённую кожу, а не лижут шершавым ледяным языком. Говорят, что маломорский загар быстро «прилипает» и держится очень долго. Неудивительно. Как бы ни пригревало светило, большой Байкал сдувает тепло, словно пушинки, своим резким дыханием , обманывая кожу. Этот постоянный перепад температур отлично закаляет и не даёт сгорать.
Залив Малое море называют ещё омулёвой бочкой, здесь раньше (да и сейчас промышляют) ловили сетями омуля, потрясающе вкусную рыбу. Глубина небольшая, вода прогревается лучше, чем в основном море. И можно купаться.
Подходишь к кромке, делаешь первые шаги и с визгом отбегаешь обратно – обжигающий холод сводит мышцы. Обманчива прозрачная вода. Но снова убеждаешь себя, что, мол, лето, жара, вода. Надо купаться, а то приехать к морю и сидеть на берегу – моветон!
Решаешься. С разгона косолапо залетаешь по колючим скользким камням в воду. С брызгами и криком окунаешься, выныриваешь и быстро-быстро гребёшь, чтобы согреться. А чайка хрипло хохочет из сини неба. Потом скорей обратно. А когда выходишь на берег, ощущаешь живительный жар и мощный прилив сил. Вдруг ни с того, ни с сего смеёшься, прыгаешь и дурачишься, как беззаботный щенок. Недаром говорят, что Байкал дарит силу. Жизненную силу. Это правда…
Вечером, когда Солнце решает шустро сбежать за горы, а тени сказочно быстро удлиняются, резко холодает. Тут точно нужно надевать и кофту, и куртку. Идёшь на берег, подставляешь лицо сильным порывам ветра, смотришь на рябую гладь, на о. Ольхон, на пролив Большие ворота, впитываешь красоту заката, размышляешь о грозной силе природы, о своей ничтожности и одновременной силе, сливаешься воедино со Священным морем и слышишь его песню. Всё, ты пропал – Он навсегда теперь с тобой. Потом в душном смраде города ты нет-нет да вспомнишь эти мгновения, и вновь неудержимо потянет ощутить заново красоту, мощь, силу и Любовь…
Байкал никого не отпускает просто так. Знайте это. Единожды услышав его песню, всегда будешь стремиться к Нему. Сопротивление бестолково. Душа будет ныть и проситься на благословенные берега. И никогда впредь не найдёт покоя. Никогда. Все возвращаются. Рано или поздно, так или иначе…
А ночью (когда плотные кучи облаков разгоняет тот же, но ещё более пронзительный ветер) мигают мириады звёзд. Когда смотришь на них с пригорка (и никакие постройки не мешают обзору), звёзды поражают своим числом. Глядишь на них и улетаешь ввысь, туда, в межзвёздную пустоту. И наполняешься величием Вселенной. И постигаешь её тайны. Это экстаз нереальной силы – слиться в гармонии со Вселенной, услышать её зов, почувствовать всепоглощающую Любовь, очиститься в этом пламени и возродиться для жизни. Уснуть с безмятежной улыбкой.
А утром выйти с чашкой ароматного кофе на террасу бревенчатого дома, взглянуть на облачное небо и осознать простую радость бытия…
Я посетил тебя, пленительная сень,
Не в дни веселые живительного Мая,
Когда, зелеными ветвями помавая,
Манишь ты путника в свою густую тень;
Когда ты веешь ароматом
Тобою бережно взлелеянных цветов:
Под очарованный твой кров
Замедлил я моим возвратом.
В осенней наготе стояли дерева
И неприветливо чернели;
Хрустела под ногой замерзлая трава,
И листья мертвые, волнуяся, шумели.
С прохладой резкою дышал
В лицо мне запах увяданья;
Но не весеннего убранства я искал,
А прошлых лет воспоминанья.
Душой задумчивый, медлительно я шел
С годов младенческих знакомыми тропами;
Художник опытный их некогда провел.
Увы, рука его изглажена годами!
Стези заглохшие, мечтаешь, пешеход
Случайно протоптал. Сошел я в дол заветный,
Дол, первых дум моих лелеятель приветный!
Пруда знакомого искал красивых вод,
Искал прыгучих вод мне памятной каскады:
Там, думал я, к душе моей
Толпою полетят виденья прежних дней...
Вотще! лишенные хранительной преграды,
Далече воды утекли,
Их ложе поросло травою,
Приют хозяйственный в нем улья обрели,
И легкая тропа исчезла предо мною.
Ни в чем знакомого мой взор не обретал!
Но вот, по-прежнему, лесистым косогором,
Дорожка смелая ведет меня... обвал
Вдруг поглотил ее... Я стал
И глубь нежданную измерил грустным взором.
С недоумением искал другой тропы.
Иду я: где беседка тлеет,
И в прахе перед ней лежат ее столпы,
Где остов мостика дряхлеет.
И ты, величественный грот,
Тяжело-каменный, постигнут разрушеньем
И угрожаешь уж паденьем,
Бывало, в летний зной прохлады полный свод!
Что ж? пусть минувшее минуло сном летучим!
Еще прекрасен ты, заглохший Элизей.
И обаянием могучим
Исполнен для души моей.
Тот не был мыслию, тот не был сердцем хладен,
Кто, безымянной неги жаден,
Их своенравный бег тропам сим указал,
Кто, преклоняя слух к таинственному шуму
Сих кленов, сих дубов, в душе своей питал
Ему сочувственную думу.
Давно кругом меня о нем умолкнул слух,
Прияла прах его далекая могила,
Мне память образа его не сохранила,
Но здесь еще живет его доступный дух;
Здесь, друг мечтанья и природы,
Я познаю его вполне:
Он вдохновением волнуется во мне,
Он славить мне велит леса, долины, воды;
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну,
Где разрушения следов я не примечу,
Где в сладостной сени невянущих дубров,
У нескудеющих ручьев,
Я тень священную мне встречу.
1834
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
