– А ты, смотрю, до всего нового-то тоже охоч да любопытен. Я вот такой же. Чем уж увлекусь, меня потом не оттащишь. Может, иной раз, даже в ущерб другим делам, более на то время важным. На меня Аксинья раньше за это ругалась, потом привыкла. Да и в целом-то это чаще только на пользу выходит – глядишь, что-то освоил, чему-то научился. У меня она молодец – и понятлива, и добра, и хозяюшка. "Гордей, говорит, чудак ты мой родный!". Хотя, когда, и поругаемся малость, не без этого. А насчёт "попробовать" – сейчас и начнём. Только подготовиться к этому надо. Какая подготовка нужна? У меня здесь есть колода, из обрезка толстого бревна выдолблена. Я её в печь не убирал – тяжела очень, да и ни к чему. Вот она, кверху дном лежит, перевернута. Переворачиваем, устанавливаем её на удобное место. В ней вы воду для работы держать будете, бадеек шесть в неё входит. Возьми бадейку, что мы с собой захватили, сходи пару раз на речку за водой. А я пока посмотрю, в каком месте нам глину удобнее брать будет. Хочется, чтобы всё по порядку у нас здесь было.
– Гордей, я вот что подумал. Обжиг-то – уж очень долгая история. Может, есть смысл со временем когда-то и вторую печь поставить. Хоть рядом с этой же. Может, глину выбирать надо так, чтобы для другой печи удобное место в склоне оврага образовывать?
– Не могу я на тебя, как на советчика нарадоваться! Я же и сам об этом подумал, как раз это место и хотел определить. Если производство кирпича наладить в той мере, в какой на него в деревне потребность есть, так вторая-то печь явно нужна будет.
Артём пошёл с бадейкой по воду, а Гордей, взяв с собой деревянную лопату, пошёл на разведку вдоль оврага. До речки шагов двадцать, Артём быстренько сходил три раза, две бадейки вылил в колоду, последнюю пока оставил невылитой. Пошел посмотреть результаты Гордеевой разведки. Тот очистил от травы и дёрна небольшой участок, буквально в нескольких шагах от печи.
– Вот отсюда и будем брать. Овраг благодатный, хоть в любом месте бери. Принеси кусок старой рогожи, там, в печи сунут, мы на неё глины наберём, и подволокём к нашему рабочему месту. Один-то я рогожкой обходился, для вас мы носилки соорудим.
У Гордея уже заготовлена горка глины. Постелили рогожу, загрузили, за углы поволокли ближе к рабочему столу. Гордей взял горсть, стал мять обеими руками, как тесто для пельменей. Глина перестала рассыпаться, стала однородной, мягкой массой. Помял, потыкал в комок пальцем, скатал из него шарик, уронил на стол, посмотрел деформацию:
– Хорошая глина, к рукам не прилипает, влаги в самый раз. Без всякой подготовки годна к работе. Возьми сито, просей немного песку – у меня вон его с прошлого раза небольшая кучка осталась. Потом будете набирать его на берегу, у речки, в сторону леса шагов сто отойдёте, там его много. Присыпь песочком доски, на которые кирпичи для сушки выкладывать будем – это чтобы они не прилипали. И при формовке песок для этого же нужен. Мокрой тряпкой обильно увлажняю верхнюю сторону поддона и все четыре стороны внутри формы-пролётки. Теперь присыпаю их песком, ставлю пролётку на поддон. Беру ком глины и обеими руками вдавливаю его в форму. Надо, чтобы она заполняла все углы, и к стенкам плотно прилегала. Глины не хватило, беру ещё ком, заполняю форму доверху. Чтобы не было пустот, утрамбовываю чекмарём, тем или другим – каким удобнее. Но умеренно, чтобы глина не выдавливалась снизу. Теперь возьми пролётку за ручки, мне поможешь, будешь её придерживать. А я выровняю верх кирпича деревянным скребком – прижимаю острый его край сверху к рёбрам боковых стенок, провожу вдоль формы, убираю излишки глины. Вдвоём-то это сподручнее. Теперь беру поддон вместе с формой, несу это всё на наш настил, переворачиваю, убираю поддон. Не спеша и аккуратно вытряхиваю кирпич. Он так и лежит плашмя. Чтобы равномерно сох, через пять-шесть часов перевернём его на другую сторону. И только ещё через пять-шесть часов такие подсушенные кирпичи можно будет складывать в восемь слоёв для окончательной сушки. Причём желательно работать так. Как начал первый кирпич, так уже стараешься с наименьшими перерывами всю партию и отформовать.
– А сколько кирпичей должно за раз получиться?
– Это размерами печи определяется. В нашу более восьмисот штук не загрузишь. Так что вот из этого и будете исходить. Ну что, продолжим, раз уж начали?
– Конечно, продолжим. А вон, кстати, Фока с Антоном идут.
– Фока, видимо, сам решил сходить, полюбопытствовать.
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции - тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
1993
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
