Еще очень рано. Я сижу у окна в промерзшем за ночь и почти пустом трамвае, подняв воротник и уткнувшись носом в шарф, боясь пошевелиться, чтоб не растерять остатки тепла. На очередной остановке всходит румяная от мороза дородная тетка и, оглядевшись по сторонам, плывет в мою сторону, прочно пришвартовывается к спинке моего сиденья и начинает пристально меня разглядывать. Возникает диалог.
- Мог бы и уступить место женщине, невежа! – осуждающе молчит она.
- Но ведь вокруг полно свободных мест! – возмущенно молчу в ответ.
Наконец молчание становится оглушительным, во мне начинает закипать раздражение, но трамвай подходит к нужной остановке, и я поднимаюсь. Стремительно плюхнувшись на оставленное мной сиденье, тетка начинает энергично елозить по нему задом. Лицо у нее разочарованно вытягивается, и она гневно выпаливает мне вдогонку – Тоже мне мужчина! Даже место не согрел! Через закрывающуюся дверь я успеваю увидеть уничтожающую, презрительную гримасу на ее лице, трамвай уходит, и я остаюсь на тротуаре с ощущением собственной никчемности.
Правильно говорят, что из трамвая выходят, как из жизни. Помнят тебя лишь те, кому ты наступил на ногу или уступил место. Поразмыслив, я не стал обижаться на мою случайную, жаждущую тепла, попутчицу. Место, которое уступаешь ближнему, и в самом деле должно быть согрето твоим теплом.
Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.
Кинотеатр: "Пираты двадцатого века". "Буратино" с "Дюшесом". Местная братва у "Соки-Воды" магазина. А вот и я в трико среди ребят - Семеныч, Леха, Дюха - рукой с наколкой "ЛЕБЕДИ" вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет - начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.
Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня - гусара, мальчика, поэта - ты, Лора, бросила меня.
Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. "Нева", что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.
Так над коробкою трубач с надменной внешностью бродяги, с трубою утонув во мраке, трубит для осени и звезд. И выпуклый бродячий пес ему бездарно подвывает. И дождь мелодию ломает.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
