А вот, как Вы думаете, – с чьего поэтического огорода и с чьей помощью вытащила, как бабка за репку, своё гениальное стихотворение о том, что стихи должны расти, не ведая стыда, наша дражайшая Анна Андреевна. Ну, во-первых: в конце позапрошлого уже века все предшественники её, не на шутку увлеклись созданием своих собственных поэтических огородиков.
А главным поэтическим огородником России я, конечно же, считаю Сашу Черного. Его замечательное стихотворение «Огород», живи он во времена недоосуществлённой продовольственной программы, получило бы Госпремию СССР.
Вспомним, как это звучало.
«За сизо-матовой капустой
Сквозные листики укропа…»
«Гигантский лук напряг все силы
И поднял семена в коронке…»
«Кругом забор, седой и хилый»
«Смотри! Петрушка и пореи
Как будто созданы поэтом»
И всё это написано в год, когда была развязана Первая Мировая Бойня….
А за три года то того, как наша царственная только начала свои великие ТАЙНЫ РЕМЕСЛА – Сашенька написал такое….
«Для души купил сирени,
А для тела – чёрной редьки.
В гимназические годы
Этот плод благословенный,
Эту царственную овощь
Запивали мы в беседке
(Я и два семинариста)
Доброй старкой – польской водкой, –
Янтареющем на солнце
Горлодёром огневым…»
И выпалывая беспощадной своей поэтической рукой, лопухи и лебеду у седого забора, выращивал закусочку, предвосхищая появление в прозе конца прошлого века двух великих наших алкоголистов….
И не будем забывать, что цитируемое стихотворение все критики, и крити-кессы, в частности, начинают почему-то со второго четверостишия. Но оно ведь начинается так:
«Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё быть должно некстати,
Не так, как у людей.»
А как у людей? Вот, например, Сергей Александрович…. Уж, кажется, у него должно было быть этих сорняков навалом….
«Вот уж вечер. Роса
Блестит на крапиве….»
«Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
козленочек маленький матке
Зелёное вымя сосёт.»
Но это в самом начале, а перед революцией….
«Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.»
И после всех этих потрясений….
«Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зелёный шевелится.»
Что касается моего любимого Пастернака, то у него даже сорняки приобретают прямо-таки космические очертания….
«Гроза близка. У сада пахнет
Из усыхающего рта
Крапивой, кровлей, тленьем, страхом.
Встаёт в колонны рёв скота.»
«Плакучий Харьковский уезд,
Русалочьи начёсы лени,
И ветел, и плетней, и звезд,
Как сизых свечек шевеленье.»
«Я тоже любил, и дыханье
Бессонницы раннею ранью
Из парка спускалось в овраг, и впотьмах
Выпархивало на архипелаг
полян, утопавших в лохматом тумане,
В полыни и мяте и перепелах.»
«За окнами давка, толпится листва,
И палое небо с дорог не подобрано.»
Я сознательно искал стихи начала века, чтобы показать, как развивалась бы русская поэзия, не устрой обожравшиеся золота и земель пипловоды всем нам Первой Мировой ….
Но вернёмся к дражайшей нашей. Вот она, двадцатидвухлетняя.
«Я на солнечном восходе
Про любовь пою,
На коленях в огороде
Лебеду полю.»
А это она уже в зрелом возрасте….
«Пока не свалюсь под забором
И ветер меня не добьёт,
Мечта о спасении скором
Меня, как проклятие жжёт.»
«Почернел, искривился бревенчатый мост,
И стоят лопухи в человеческий рост,
и крапивы дремучей поют леса,
Что по ним не пройдет, не блеснет коса…»
И блеснула…. И прошла….
Это четверостишие знают наизусть все пишущие и читающие. Но я не могу не привести его здесь, уж очень велик соблазн, набрать эти стихи собственными пальцами….
«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.»
И не буду Вас томить, привожу без комментариев стихи Фёдора Сологуба, написанные весной 1895 года в России, которой казалось тогда, что она беспре-дельна. А это слово – беспредельна – не имело ещё своего теперешнего, современного звучания.
«На серой куче сора,
У пыльного забора,
На улице глухой
Цветёт в исходе мая,
Красою не прельщая,
Угрюмый зверобой…»
Но и это ещё не всё. Не будем забывать, что цикл стихов «Тайны ремесла»
Анна Андреевна писала с тридцать шестого по шестидесятый год, и, что своё знаменитое стихотворение, она закончила так:
«Сердитый окрик, запах дегтя свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне…»
Предчувствовала, ведь точно, предчувствовала зелёный огонь, который шевелится теперь, с приходом свободы в России, по всему русскому поэтическому Интернету.
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
