То ж, что мы живем безумной, вполне безумной, сумасшедшей жизнью, это не слова, не сравнение, не преувеличение, а самое простое утверждение того, что есть
ВЫСТРЕЛ Выставляю повторно на обсуждение, благодарю заранее.
ВЫСТРЕЛ
Мы, пацаны, сидели, вокруг стола, у Эдуарда, по прозвищу Голова. У него деиствительно была большая голова. И, вообще, он был старше нас, физически значительно лучше развит, под рубашкой угадывалась мускулатура. К тому же он посещал кружок бокса. Конечно, мы его немного побаивались. Хотя, иногда дразнили :"еврейская Голова."
Отец Головы не вернулся с войны, евреев немцы в плен не брали. А до войны папа Головы был акробатом. Мама Эдуарда, красавица тётя Таня, также учавствовала в акробатических представлениях, вместе с мужем. Но после войны в цирке выступала только помощницей фокусника.
Однажды Голова привёл весь наш двор на репетицию в цирк, где тётя Таня, поражала всех своим нарядом и своей красотой.
Уже в конце войны маму Эдуарда посещали бравые офицеры. Соседки, по этому поводу, шептались между собой, но тётю Таню, это не смущало. Она редко появлялась на общей кухне, место душевных женских бесед и ярых перепалок.
А после того , как кто-то из офицеров подарил ей электрический чайник, не только редкость по тем временам, но и неслыхання роскошь, она и вовсе на кухню не выходила. Чем они питались помимо чая? Понятное дело: на офицерские пайки.
У них на столе всегда были: колбаса,конфеты и даже халва. Офицеры щедро одаривали хозяйку, маму Головы.
Однажды я играл в вестибюле нашего дома, в жёстку. Жёстка это металлический свинцовый кругляк, в котором пробивалась дырка, и он обшивался тряпицей, лучше шкуркой, для мягкого полёта, и набивался ногой, чем больше жёстка взлетала вверх, тем лучше. И в этот раз, я упоительно выбивая количество взлётов, заметил, как в дом вошёл военный человек. Я косо взглянул на него, подумав:"Опять к тёте Тане" и вдруг, почувствовал на себе пристальный взгляд. Я бросился на шею офицера, с вещмешком за плечами. Это был мой папа,
приехавший из госпиталя на несколько дней, в длинной шинели с полевыми погонами. Когда мы шли по улицам Москвы, все офицеры и красноармейцы отдавали папе честь. Ещё бы! Фронтовик! Все мальчишки мне завидовали. Но скоро он уехал на фронт.
А сегодня, Эдуард пообещал нам показать этот самый электрический чайник, и при нас вскипетить в нём воду и угостить нас чаем с подушечками. Мы, с нетерпением ждали этого чуда техники.
Нас в комнате было пять человек. Киселёв, пока мы сидели в ожидании кипятка, с любопытством осматривал жилище хозяев: декоративные настенные часы, картину-натюрморт, в углу старинной работы трельяж, за которым проводила время мама Эдуарда. На полочках трельяжа множество всяких дамских предметов: флакончики, щёточки, маленькие ножницы для ногтей, красивый гребень для волос, ну и конечно духи и пудра.
Кисель подошёл к трельяжу, взял в руки один из флаконов и понюхав заявил:
- Наверное Красная Москва,- со знанием заметил он.
- Поставь на место, - резко приказал Голова. Красная Москва, Kрасная Москва! Мама нашими духами не пользуется!
- Да? А какими?
- Французкими. Кажется "шинель" называется.
- Шинель: Ха! Ха! А может бушлат?- начали мы смеяться.
-Ну да ,матросский бушлат,- добавил Лёвка.
- Сейчас я вам покажу бушлат. - разозлился Эдька и непонятно откуда, вытащил кобуру с наганом. Кажется, это был офицерский Т.Т. Мы замерли. Стало тихо... Где-то в углу комнаты деловито жужжала муха. Голова достал пистолет из кобуры и навёл на Киселя, который весь побелел, глядя на дуло нагана.
- Ты что с ума сошёл,- закричал Лёвка.
- Правда Эдик, ты что?- примерительно вступился Генка, вдруг он заряжен?
- Да нет. - Попытался успокоить всех Голова, продолжая держать Киселя на мушке. Вот сейчас возьму и нажму на спуск.
- Подожди, зачем наставлять на человека,- вновь вступился Генка. Вообще, Генка был не робкого десятка, отведи в сторону пистолет.
-Куда в сторону? Издевательски спросил Голова. Может на тебя? А?
- На меня не нужно,- твёрдо ответил Гена. Вон в угол потолка.
- Да, говорю вам не заряжен.
- А вдруг,- придя в себя заметил Лёвка, по возрасту он был почти ровесник Эдуарда.
- Да ладно, забздели,- презрительно заметил он, отвёл пистолет в угол потолка и нажал на спуск. Раздался выстрел. Мы в страхе смотрели на маленькую дырочку в углу потолка. Голова продолжал дрожжайшими руками держать пистолет.
-Убери наган! - закричал Лёвка, вложи в кобуру!
Голова положил пистолет на стол, и в этот момент засвистел электрочайник. Мы моментально выскочили из этой "гостеприимной" комнаты.
Больше к Голове в гости ни кто не ходил.
Роман Койфман
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, - от меня, анонима,
как по тем же делам - потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где на ощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
