Я жил в 14-ти метровой комнате. Спал на продавленном диване, который регулярно навещали клопы, и с которыми я боролся, снижая их популяцию.
В комнате был круглый стол, книжный шкаф, этажерка, всегдашняя примечательность квартирного интерьера тех времён, изящный по моим представлениям, туалетный столик, подарок моей мамочки, который украшали: моя детская фотокарточка, удобно опиравшееся на флакон одеколона. Вообщем я был завидный жених: холостой, и с комнатой.
Накануне воскресенья, я лёг рано, но меня посетил дядь Сергей, отец моего друга Генки Белова. Я знал, что его посещение носило целенаправленный характер. Мой одеколон, его вечерняя мечта. Это был не первый случай. Как и прежде, сначала он молчал, тяжело вздыхая, и не сводя тоскливых глаз с пузырька. Потом, также,продолжая на него смотреть, задавал общие вопросы." Как Рома живёшь? Сколько зарабатываешь: Когда женишься? Вот Генка женился, а ты чего." Я ему также односложно отвечал:"Что живу нормально, хотя и не регулярно, что зарабатываю тоже нормально, больше некуда, а то придётся лишнее бедным раздавать.Почему не женюсь? Жду когда Генка разведётся." И хотя этой фразой я его несколько огорошил, вдаваться в суть дядь Сергей не стал, перешёл к делу. Начав, как и прежде со слов:"Вот вы ребята молодцы, не пьёте. Не пейте горькую. беда. беда."- слегка покачиваясь жалобно и тоскливо затянул он.
- Рома, слышь, Рома, дай мне чуть хлебнуть одеколончика. А? Рома? Можно? Я тебе куплю новый. Можно Рома?- уже совсем занудно гнусавил Генкин отец, боясь отказа.
- Да, пей дядь Сергей, пей, только оставь для бритья,- в который раз слабовольно уступил я. Дядь Сергей выпил моментально, честно оставив мне ничтожную толику для бритья. Посидев, ещё несколько минут,вздохнул и пожелав спокойной ночи, ушёл.
Генка и раньше меня ругал за слабоволие, заранее отказывая в возврате "Шипра".
Это было воскресное утро, я ещё спал, сном праведным, но меня что-то беспокоило. И когда без стука вошёл мой кореш Лёвка, с натянутым выражением лица, я моментально понял в чём дело.
- Что дядь Сергей Белов умер? Лёвка ошарашено смотрел на меня и округлив глаза повторял:" А ты откуда знаешь? Откуда знаешь?"
-Приснилось, - ответил я Вещий сон. Он вчера вечером был у меня и весь мой "ШИпр" вылакал.
Спустя два дня, мы с Витькой Карповым, нашим общим другом, привезли заказные венки. ЧТЗ, как мы звали Генку, за его напористый характер, поехал в морг за телом отца.
Всё казалось шло по плану. С минуты на минуту ожидался траурный катафалк. О его появлении возвестили крики и стенания родственников. Мимо нас с Витькой, по коридору, пронесли гроб с телом покойного. Взглянув на него, я между прочим заметил:"Вить, что-то покойничек шибко изменился, на дядь Сергея вовсе не похож." Витька с перекошенным лицом от крика родственников и от моей очередной нелепой шутки, зло процедил:" Ромка, твою мать, но хоть в такой час, ты можешь без своих еврейских шуточек!"Я стыдливо отошёл в сторону, но не успокоившись, пробрался поближе, и растолкав, убиенных горем родственников, вновь взглянул на покойника. Я не ошибся, это был не дядя Сергей. Но шум поднимать я не решился, а прошёл в соседнею комнату, к матери Генки, жене дяди Сергея. По её просьбе, её специально уединили в момент вноса тела.
- Тёть Марусь, Марья Степановна, пойдём взглянем на покойного, нельзя же тебе сидеть здесь, пойдём.- Она тяжело вздохнула и вытерев сухие глаза, покорно, поддерживаемая мною. прошла к месту прощания. Я торопливо и услужливо открыл лицо усопшего. Марья Степановна проверещала:" Дорогой мой Серёженька! На кого ты меня покинул горемышную..." и осеклась.
- Рома,- проговорила она удивлённо, а это кто? У моего Серёженьки бровки тоненькие, дугой, губки ровненькие и носик аккуратненький.( Правда, дядь Сергей в молодости был хорош собой. Мечта многих женщин) А это кто?- уже приходя в себя проговорила она ровным голосом, в наступившей злой тишине, глядя на мою испуганную ухмылку. Вы кого изверги в дом привезли?!- Боже! Что тут началось. И смех и грех! Карпов, побледневший таращил на меня удивлённые глаза, понимая, что я вовсе не шутил. Гена бегал вокруг чужого гроба, в полном отчаянии, не зная что делать, с досадой в душе на меня. К"счастью" подъехал ещё один катафалк, с телом настоящего дяди Серёжи. В след за ним и возмущенные родственники, чужого покойного.
В ходе обоюдной перепалки. под хохот сторонних свидетелей, выяснилось что умершие: полковник С Белых и алкоголик С Белов лежали рядышком, как два ангелочка. "Ответственный" работник морга, будучи при исполнении, уже с утра успевший набраться, подвёл Генку к телу сановитого усопшего, к полковнику С.Белых. Гена не проявив должной внимательности, не предвидя подвоха и стараясь избежать криков тёти Нюры, сестры отца, не взглянул толком на умершего распорядился вынести тело, услужливым и торопящемся, работникам морга. А своего незабвенного папашу оставил в холодном неуютном временном приюте.
Но в конце концов всё обошлось. Постепенно эта печальная- скандальная история забылась. Правда наши женщины судачили, что это бог Машку наказал, путаницей с покойниками. За мужика, которого не пустила домой ночевать, в тот злополучный вечер.А он с досады, найдя на коммунальной кухне, четвертинку какой-то светлой жидкости, выпил на ночь.
Мы, с Витькой из деликатности о тех "весёлых" похоронах не напоминали Генке. А Карпов, если я утверждал, что кого то узнал, беспрекословно со мной соглашался.
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки —
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».
Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали своё на рейхстаге.
Своё — это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.
Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.
Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесём — и завяжем.
Подумаем лучше о наших делах:
налево — Маммона, направо Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрёшь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
