Моя бабушка практически жила одна. Я иногда её навещал. В очередной мой приезд она затеяла уборку.
-Что за праздник?- поинтересовался я.
- Какой праздник? В окно как-то заглянули два иностранца, и я решила немного прибрать.
-Иностранцы?-удивился я.
-Ну да! Вот приедут они к себе домой, расскажут что у бабы Хиньки грязь.
Конечно, бабушкой руководило не чувство патриотизма, просто ей было неловко перед Западом за нашу убогость, ведь когда-то до октябрьского переворота, у нашей семьи был достойный дом. А с советской властью, которая у неё отобрала всё, бабушка вела себя крайне недоверчиво и осторожно. Например, если она хотела солёненького, обращаясь ко мне, говорила:" Ромеле, майн кинд, сходи в магазин, купи их селёдки."
Вспоминая о том, как она единственный раз в жизни летела на самолёте, в связи с эвакуацией в Татарию, бабушка говорила" Мы летели на ихнем самолёте".
Моя бабушка умерла, ровно через девять месяцев, день в день, родилась моя старшая дочь Юлия.
Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла!
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шел представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
