- И что было потом?
- Потом… Потом я сняла с себя всё это, вот так – она изобразила будто снимает какое-то украшение через голову - и упаковала в давно скучавшую шкатулочку, перевязала атласной ленточкой и убрала под подушку. Нет, под матрасик. Нет, под кроватку. Ой, мышка утащила.
Она развела руки в разные стороны как знак исчезновения чего-либо, затем сложила их под подбородком и замолчала.
- Ты так можешь? - последовал вопрос.
- Я – нет. Мышка может.
- Жалко?
- Чего? Слова? Это же просто слово, буквы, изогнутые побрякушки. Слова больше нет. А его одухотворение… Оно теперь живёт у меня на правом плече – она два раза коснулась указательным пальцем своего плеча, показывая место жительства чего-то. – Не видишь?
- Признаться, нет.
- И я нет. И даже не чувствую. – она покрутила плечом и даже разок рукой целиком – Не-а, сейчас нет. Умеет притаиться.
- Откуда знаешь тогда?
Она выпрямилась, взяла в руки небольшой ножик и картофелину и приготовилась счищать кожуру. Вдруг передумала и резко заговорила:
- Когда происходит одно из тех мелких, незначительных событий, незаметных ни для кого, но заставляющих меня вскинуть вверх руку – она взметнула руку с ножом вверх, добавив победное «йесс!» - а иногда даже перелететь в кухню, раскачавшись на турнике в дверном проёме, оно вспархивает от неожиданности, кружится как сумасшедшее и долго потом усаживается обратно. И непременно ворчит: « и шшто ты как девчонка какая себя ведешь…»
- Верю. А дальше что будет?
- Ничего. Сдохнет рано или поздно.
Она начала чистку картофеля.
- Не грусти.
- Хватит болтать. Не перестанешь задавать глупые вопросы – я тебя съем.
- А смысл? Я уродливый, больше выбросишь. - корявый, одутловатый, отягощённый наростами помидор с длинным носом и рубцами на брюхе поморщил треснутый лоб – лучше я так сгнию, а ты мне ещё чего-нибудь тем временем порассказываешь.
Она посмотрела на него насмешливо, но ласково, умиляясь их короткой, но доверительной дружбе:
- Ну ладно. Но только пока я чищу картошку. Гнить я тебе не дам, разделаю и познакомлю с огурцом и луком. И давай не будем больше о серьёзном.
- Уговорила. А о чём? Может, помечтаем? Какие у тебя ближайшие планы?
- Нажарить картошки и выпить пива.
- Круто. Это я даже чуть-чуть застану. А на зиму, на следующий год?
- Зиму – пережить. А на следующий… Знаешь… в следующем году мне понадобится новый купальник. В принципе… А не пойти ли мне сейчас и приобрести его со скидкой? Как думаешь?
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
Авторизация
Камертон
