- Эй, кто там? – услышав тихий шорох, Малыш свесил голову с кровати и спросил темноту.
- Это я. Рад, что не спишь.– отозвалась темнота.
- А кто ты? – опасливо прошептал Малыш.
- Волчок. – настороженно ответила темнота.
- Настоящий? Ну наконец-то.
- Ага. Спускайся сюда и потрогай сам.
Как только Малыш спустил на пол босые ноги, шорох вылез из темноты и из-под кровати показался Волчок. Весь серенький, только глаза чёрными бусинками блестят. Малыш потрогал его жёсткую шёрстку, пощупал ухо, погладил нос.
- Ты настоящий. – сказал он и немного попятился.
Заметив это, Волчок улыбнулся:
- Садись рядом, я не кусаюсь.
- Чё, правда? – Малыш снова подошёл ближе – А мне говорили, что…
- Что говорили?
- Да всякое… Не имеет значения, забудь! – махнул рукой Малыш.
- Что за бочок укушу? Я в курсе. Это пропаганда.
Малыш совсем успокоился, засунул руку под подушку, потом сел рядом с Волчком на пол:
- А у меня яблоко есть, хочешь с тобой поделюсь?
- Хочу. – ответил Волчок. – А у меня конфета. «Красная шапочка»
Волчок откусил половину от яблока, которое ему протянул Малыш. Малыш взял конфету и стал рассматривать в лунном свете этикетку, на которой была изображена девочка в красном чепчике с корзинкой.
- Ты её знал? – серьёзно спросил Малыш.
- Нет. Прапрапрадедушка вроде знал. Она в древности жила, задолго до Великой Французской революции.
Малыш посмотрел на Волчка с уважением.
- А что такое пропаганда?
- Пропаганда? Это когда днём из всех динамиков поют, что я приду ночью и порву тебя на мясо, если не сделаешь, как они хотят. А приходит ночь и мы тупо жрём яблоки и конфеты.
- И когда я проснусь, мне никто не поверит?
- Точно, сечёшь!
- А ты приходи днём. Давай бороться с пропагандой.
Волчок снова сделался серьёзным.
- Нет, дружище, лучше ты ко мне по ночам. Тут безопаснее. Я тебе следующий раз леденец на палочке принесу – «Серенький козлик» Правда с барбарисовым вкусом и почему-то красный. А козлик-то был со мной идентичного цвета. Его я помню. Э-э, да ты уже носом клюёшь!
Волчок взял Малыша на лапы и перевалил в постель. Затем накрыл одеялом, подоткнул его под ножки и полез к себе под кровать, напевая в усы «Придёт серенький волчок, дыщ-дыщ, йоу-йоу!!! И укусит за бочок. Дыщ-дыщ, йоу-йоу!»
Когда песня стихла, плотно сомкнулась глухая Темнота.
Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.
Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.
Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
